Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Пошел я в свой отдел и стал спешно готовиться к докладу. Доклад написал очень обстоятельный и убедительный. Кроме того, заготовил спецсообщение Сталину, Молотову, Маленкову, Ворошилову, Тимошенко и Берия, в котором изложил основную суть сводки и доклада с общим выводом о реально нависшей угрозе со стороны Германии, и приложил сводку № 8.

Через несколько дней после рассылки сводки последовал весьма показательный отклик. Позвонил начальник Академии Генштаба генерал-лейтенант Мордвинов и на эзоповом языке спрашивает:

— Слушайте, товарищ подполковник, я получил вашу последнюю продукцию. Действительно ли положение так серьезно, как указано у вас?

— Да, товарищ генерал, еще серьезней, чем написано.

— Да как же так? Ко мне в Академию ездят разные докладчики и говорят совершенно другое.

В то время был заключен пакт о дружбе с Германией и договор, о чем я уже говорил. Я был в хороших отношениях с Мордвиновым и поэтому позволил себе шутливый ответ:

— Гоните их в шею ко всем чертям, товарищ генерал. Они все врут.

Мордвинов засмеялся:

— Шеи у них толстые, не прошибешь… Ну ладно, будем разбираться.

А вот как реагировали слушатели Академии Генштаба на этот договор о дружбе и на разведсводки Генштаба. В своих воспоминаниях бывший слушатель Академии Генштаба полковник Плиев пишет: «Вспоминаю, как после провала англо-франко-советских переговоров о выработке совместных мер противодействия фашистской агрессии и заключения договора о ненападении с Германией в Академию стали часто наведываться различные лекторы, на все лады убеждавшие слушателей, что мир теперь обеспечен, что непосредственная угроза войны наконец-то миновала. Мы, слушатели, не разделяли их оптимизма. Никто из нас не строил иллюзий относительно характера этого соглашения с фашистской Германией. Вернувшись после лекций в свой учебный класс, мы доставали карту, брали разведывательные сводки и наносили районы сосредоточения немецко-фашистских войск, немецкие аэродромы, склады боеприпасов, которые приближались и приближались к нашим западным границам. Карта наглядно показывала сосредоточение больших группировок войск вдоль границы с Советским Союзом» («25 лет военной ордена Суворова I степени Академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР». Сборник воспоминаний. С. 29). Да простят меня читатели за эту длинную выдержку, но я не могу ее не привести. Она отражает мнение не только слушателей Академии Генштаба о договоре с Германией, но и мнение всего народа. Все говорили о надвигавшейся войне с Германией, не верили в это только Сталин и его окружение. Народ был дальновиднее своего правительства, а партия дальновиднее своего ЦК. До народа дошло высказывание Гитлера об этом договоре. Вот что говорил о договоре, о ненападении Гитлер: «Я гарантирую все границы. Я заключу все пакты о ненападении и дружбе, которые от меня потребуют. Было бы с моей стороны ребячеством не пользоваться этим средством на том основании, что я когда-нибудь должен буду нарушить мои обязательства, в том числе и наиболее торжественные из них… Почему я сегодня не должен подписывать соглашения и спокойно отказываться от них завтра». И еще: «Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы: русских, поляков, чехов, болгар, украинцев, белорусов. Нет никаких причин не делать этого».

Возвращаюсь к своему повествованию.

…А мне было не до смеха. Мне стало ясно, что «докладчики» обрабатывают генштабистов по указанию свыше.

Через несколько дней (примерно в конце декабря) часа в два ночи (был такой дикий обычай работать по ночам!) раздался звонок телефона. Поднимаю трубку. Голос Голикова:

— Вас ожидает для доклада начальник Генерального штаба.

— Товарищ генерал, — возражаю я, — да как же так можно? Надо же было предупредить меня, чтобы я подготовил доклад.

— Ничего не знаю. Вас ожидает начальник Генштаба! — с подчеркнутой резкостью сказал Голиков и бросил трубку.

Я порадовался своей предусмотрительности. «Ну, — думаю, — подвел бы ты меня, товарищ генерал, если бы я не предусмотрел такого подвоха заранее и не подготовил материал».

Забрал уже готовый материал и бегом в Генеральный штаб. Был я, конечно, очень взволнован: ведь стоял вопрос не только о моей личной судьбе как разведчика, но и о судьбе Родины.

Вбегаю в кабинет запыхавшись. Вижу — у стола стоят начальник Генштаба генерал армии Мерецков и его заместитель генерал Василевский. Василевский тотчас же пошел ко мне навстречу.

— Что с тобой? Что у тебя? — берет и осматривает мою левую руку.

Из пальца брызжет кровь. Когда и где я рассадил руку — не заметил.

— Ну-ка сюда, к аптечке! — говорит Василевский. Залил йодом палец, быстро и ловко забинтовал. — Ну вот, а теперь докладывай, что у тебя накипело…

На большом столе я разложил карту и весь свой материал. Докладываю. Меня внимательно слушают, не прерывают. Закончил доклад часа в три ночи.