Я пришел к тебе с приветом…

Давно, в поре ребяческой твоей,
Ты червячком мне пестреньким казалась
И ласково, из-за одних сластей,
Вокруг родной ты ветки увивалась.

И вот теперь ты, куколка моя,

Живой души движения скрываешь
И, красоту застенчиво тая,
Взглянуть на свет украдкой замышляешь.

Постой, постой, порвется пелена,

На божий свет с улыбкою проглянешь,
И, весела и днем упоена,
Ты яркою нам бабочкой предстанешь.

<1859>

«Твоя старушка мать могла…»

Твоя старушка мать могла
Быть нашим вечером довольна:
Давно она уж не была
Так зло-умно-многоглагольна.

Когда же взор ее сверкал,

Скользя по нас среди рассказа,
Он с каждой стороны встречал
Два к ней лишь обращенных глаза.

Ковра большого по углам

Сидели мы друг к другу боком,
Внемля насмешливым речам, —
А речи те лились потоком.

Восторгом полные живым,

Мы непритворно улыбались
И над чепцом ее большим
Глазами в зеркале встречались.

<1859>

«Как ярко полная луна…»

Как ярко полная луна
Посеребрила эту крышу!
Мы здесь под тенью полотна,
Твое дыхание я слышу.

У неостывшего гнезда

Ночная песнь гремит и тает.
О, погляди, как та звезда
Горит, горит и потухает.

Понятен блеск ее лучей

И полночь с песнию своею,
Но что горит в груди моей —
Тебе сказать я не умею.

Вся эта ночь у ног твоих

Воскреснет в звуках песнопенья,
Но тайну счастья в этот миг
Я унесу без выраженья.

1859 (?)

«Влачась в бездействии ленивом…»

Влачась в бездействии ленивом
Навстречу осени своей,
Нам с каждым молодым порывом,
Что день, встречаться веселей.

Так в летний зной, когда в долины

Съезжают бережно снопы
И в зрелых жатвах круговины
Глубоко врезали серпы,

Прорвешь случайно повилику

Нетерпеливою ногой —
И вдруг откроешь землянику,
Красней и слаще, чем весной.

Конец 1850-х годов

«Ты прав: мы старимся. Зима недалека…»

Ты прав: мы старимся. Зима недалека,
       Нам кто-то праздновать мешает,
И кудри темные незримая рука
       И серебрит и обрывает.

В пути приутомясь, покорней мы других

       В лицо нам веющим невзгодам;
И не под силу нам безумцев молодых
       Задорным править хороводом.

Так что ж! ужели нам, покуда мы живем,

       Вздыхать, оборотясь к закату,
Как некогда, томясь любви живым огнем,
       Любви певали мы утрату?

Нет, мы не отжили! Мы властны день любой

       Чертою белою отметить
И музы сирые еще на зов ночной
       Нам поторопятся ответить.

К чему пытать судьбу? Быть может, коротка

       В руках у парки нитка наша!
Еще разымчива, душиста и сладка
       Нам Гебы пенистая чаша.

Зажжет, как прежде, нам во глубине сердец

       Ее огонь благие чувства, —
Так пей же из нее, любимый наш певец:
       В ней есть искусство для искусства.

1860 (?)

Тургеневу