“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг.

Я на днях уезжаю в Азию[668]. Мне хотелось бы, чтобы по сборнику было уже решение изд<ательст>ва[669] до моего отъезда.

С Новым годом! Привет Вашей супруге и Бор<ису> Никол<аевичу>[670].

А. Платонов. 1/i 35.

<На полях>: В рукописях, наверно, есть ошибки, опечатки машинистки. Я их не правил, т<ак> к<ак> спешу, выправлю в том случае, если сборник будет принят.

Впервые: Страна философов, 2011. С. 620. Публикация Н. Корниенко.

Печатается по автографу: РГАЛИ. Ф. 1604. Оп. 1. Ед. хр. 775. Л. 1.

К. Л. Зелинский был членом редсовета издательства “Федерация”, а после его реформирования работал редактором издательства “Советский писатель” (см.: Список сотрудников издательства “Советский писатель” на 1 марта 1935 г. // РГАЛИ. Ф. 1234. Оп. 2. Ед. хр. 7. Л. 1).

[189] М. А. и П. А. Платоновым

15 января 1935 г. Самара

Дорогая Муся и умный Тотик!

Второй день[671] я в мутных снегах, в скуке и всё больше тоскую по Мусе и Тотику. Ехать мне еще долго-долго. Но – ничего. Зато я вас кормлю и одеваю. Позвони Чернявщуку[672] (1-43-31) – я ему забыл сказать на вокзале, – не может ли он по тещиной книжке или через Шарика[673] (он приехал в Москву) достать для Тотика стол и кровать, а также приличный патефон. Особенно – патефон. Тотик шалить меньше будет, меньше скучать, когда будет патефон.

Купила ли ты себе пальто, и нравится ли оно тебе? Что случилось нового? Как ведет себя Тотик? Как наш дом?

Берегите друг друга, не психуйте, живите настолько смирно, как будто у вас обоих случилось большое горе. Пишите мне сегодня же в Ашхабад до востребов<ания>.

Целую и обнимаю обоих. Прилагаю маленький рассказ для Тотика.

15/i 35, вагон. Андрей.

Билет[674]

(рассказ)

Неизвестно на какой станции, ночью, в поезд сел мужичок-старичок. В руках он держал маленькую синюю бумажку и от волнения все время совал ее куда-то в бороду.

Входит кондуктор.

– Ваш билет.

– Какой билет? – пугается старичок.

– По какому в поездах ездят – вот какой. Старичок обомлел от страха и непонятности.

– А? – спрашивает он. – Билета нету.

– Синяя бумажка-то была у тебя? – допытывается кондуктор. – Ты ее покупал на станции, аль нет?

– А-а! – обрадовался пассажир-старичок. – Синяя бумажка была, как же, она была: я ее сжавал…

Конец.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 513–514. Публикация Е. Роженцевой.

[190] М. А. и П. А. Платоновым

16 января 1935 г. Ак-Булак

16/i, за Оренбургом.

Дорогие Муся и Тотик.

Еду по снежной степи. Здесь сильные морозы, поезд наш сильно опаздывает. Купила ты себе то, что хотела, или не управилась? Будешь или нет покупать Тотику стол и кровать – тогда прежде позвони Чернявщ<уку> (1-43-31), м<ожет> б<ыть>, он поможет купить в распределителе его тещи.

Если хочешь – подпишись с 1/ii на “Веч<ернюю> Москву”. Квитанция (талон) для подписки лежит в мелких щелях бюро. Подписываться нужно в Гл<авном> почтамте на Тверской.

Сегодня Тотику последний день отпуска[675], завтра ему тоже на работу. Пусть получше старается учиться. Да, не забудь также справиться у того же Черн<явщука> насчет патефонов, но прежде нужно спросить в Литфонде. Просто войди и спроси – Платонов делал заявку (там она записана) на патефон, есть, мол, он, можно ли получить.

Если есть – получай сама по доверен<ности>, плати деньги и пр<очее>.

Как у тебя там прочие дела? Пиши мне подробно в Ашхабад, и поскорей, т<ак> к<ак> я в Ашхабаде долго оставаться не намерен. Я беспокоюсь за Тотика, как бы он чего не нашалил такого, что принесет и ему, и нам несчастье. Тотик! Говорю тебе издалека, серьезно, слушайся мать и брось баловаться, пока я не приеду. Учись, занимайся, читай, играй на ковре – один и с ребятами. А ты, Муся, не гуляй по подругам, занимайся больше с сыном, переведи к моему приезду “Бум-Бум”[676] – обязательно.

Тотик! Как приеду, будем опять в войну играть каждый день.

Ст<анция> Ак-Булак[677]. Ваш Андрей

Печатается по первой публикации: Архив. С. 514–515. Две почтовые карточки. Публикация Е. Роженцевой.

[191] М. А. и П. А. Платоновым

18 января 1935 г. Арысь – Ташкент

Дорогие жена и сын!

Здравствуйте! Как вы оба живете, всё ли благополучно? Я еду ничего, только поезд сильно опаздывает. Здесь очень холодно, морозы 30–40°, окна вагона запушены и разрисованы как тропические леса. Днем бывает солнце. Кругом – пустота, снег, солнце блестит. Ночью в вагоне очень холодно, иногда мучительно. Тотика брать никак нельзя было. Сегодня поздно ночью я доеду только до Ташкента, а еду уже почти 5 суток. А за Ташкентом еще 2-е суток езды. Ничего, что бы стало интересным для Тотика, написать не могу. Я сижу в том самом купе, в котором и ты сидела в Москве, сижу, как наша черепаха, и как-то изнемог от длинной дороги и без воздуха и движения. Но это всё скучно – мне писать, а тебе читать. Хорошо, что я не взял черепаху; если бы я ее выпустил в том месте, где купил ее когда-то (у Аральского моря), она бы замерзла, там 38°, когда я проезжал. Пусть живет и меня дожидается.