Читаем Я решил стать женщиной полностью

Еще один магазин, на втором этаже булочная. Здесь, именно в этом магазине бывали в продаже кукурузные палочки, тогда это было дефицитом. Сейчас они продаются в любом месте и в любом виде, даже почему-то разноцветные в огромных мешках. Неужели их кто-то ест в таких количествах? Я съедала всю большую картонную пачку за раз, могла и вторую. Но экономно оставляла её на другой день.

Несколько убогих серых панельных домишек нашего времени и площадь с магазином перед ними. <Площадь дураков> стала она называться в последние годы. Раньше то ли дураков было меньше, то ли они скромнее были и не называли в честь себя площади.

Балтийск был городом - разойтись негде, если увидишь человека, то потом обязательно встретишь его еще раз в этот же день. Я внимательно смотрела в окно, я была уверена, что увижу Машу с Лизой. Они приехали сюда к тете Нонне, моей тете, уже две недели назад, я прилетела к ним на неделю. Я не предупредила их о своем приезде, я разговаривала с Машей вчера по телефону и не сказала, что у меня на руках билет на самолет. Мы ехали по проспекту Ленина - это основная улица в этом городе, раньше она называлась Гвардейским проспектом. Я внимательно смотрела в открытое окошко автомобиля, перебирая глазами людей, неспешно двигающихся по обочинам дороги, в полнейшей уверенности, что обязательно увижу среди них Машу с Лизой. В своих ожиданиях я не ошиблась, вот она моя Лизочка в желтеньком платье и соломенной шляпке бежит по мощенному камнем тротуару. <Остановитесь здесь>, - попросила я водителя. Я выскочила из машины и догнала Лизу.

- Девочка, пройдемте в милицию. Без мамы нельзя гулять одной по улице, - Лиза вздрогнула и повернулась.

- Ну, папа! Ты меня напугал, - и бросилась целоваться. - Привет! Ты откуда? Ты же в Москве был.

- В голубом вертолете прилетел и бесплатно покажу кино: Тра-ля-ля:, - попыталась я пропеть песенку крокодила Гены. - А мама где?

- А мы шли тебе звонить. Ма-ма-а: - Лиза слезла с рук и побежала за Машей.

- Заечкин, откуда ты? - мы поцеловались, как будто и не разводились. - А мы идем на почту тебе звонить.

- А я так и думал, что вас увижу. Еду, смотрю в окошко:, и Лизочка бежит в своем желтеньком платье с подсолнухами. Залезайте в машину, доедем до дома.

Мы вместе сели в машину.

- Лиза, смотри, видишь этот магазин? - я пальцем ткнула в окно автомобиля.

- Вижу.

- Тринадцатый называется. А рядом, видишь, слива растет?

- Вижу.

- Я в твоем возрасте лазил на нее с другими мальчишками, сливы собирал.

- Правда, что ли!? А мы с мамой ходим в этот магазин за молоком.

- Здесь направо, вот к этому дому, - сказала я водителю. - А вот горка рядом с аптекой, - показала я на небольшой холмик на противоположной стороне дороги. - Мне было пять лет: Я забрался наверх, и у меня между ногами змея проползла, уже в свои пять лет я обратил внимание, что у нее не было оранжевых пятен, значит, гадюка была. Я испугался, прибежал домой, рассказал маме, и никто мне не поверил.

- Почему? - обиделась за меня Лиза.

- Не знаю, - я уже не помнила, почему мне никто тогда не поверил. Наверное, болтают все дети без умолку, вот и не слушают их. - А вот этот забор, он еще с войны стоит, вот эта решетка упала на меня, чуть не убила, меня достали, я весь в крови был:, - решетка эта, как и всё остальное живущее в этом городе с довоенных лет, абсолютно новёхонькая окружала наш розовый с черепичной крышей дом. - Всё приехали.

- Тетя Нонна! Ку-ку, - за пятнадцать лет, а, может, и за десятки, место, где лежит ключ, ничуть не изменилось. Я уверенно потянулась и взяла его тут же с дверного косяка и вошла в тетину Ноннину квартиру. - Ку-ку!

- Борька! Ты откуда. Во, дает! Даже не позвонил, - тетя Нонна, совсем не изменившаяся за эти годы, стояла у плиты и что-то готовила. - Здравствуй, Борюля! - она подошла, поцеловала меня, Борюлей называла меня только она.

- Здрасьте, теть Нон! А я подумал, чего в Москве сидеть? Работы мало: Еду мимо аэропорта, подумал, если есть билеты назавтра в Калининград, то полечу. Заехал, билеты были.

- Ты в своем репертуаре, - продолжала обниматься тётя Нонна.

- А как у вас тут? Как дядя Коля?

- Вчера трех судаков поймал на заливе, готовлю сейчас. Ты вовремя, обед сейчас будет готов, - и она заглянула в духовку.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное