Я рисую ангелов

— Ошибся, — признался Говард. — Но я был прав в том, что Штерн с этим связан. Дико неудобно, что он так далеко от Треверберга. Вопросов с каждым днем все больше. Но мы уже близко.

— Надо отдать фото картины и фото с места преступления на экспертизу.

— Штерн не покидал Вену уже десять лет.

Лок поджал губы.

— Тогда давай наложим новый фильтр на учеников. Кто у нас был отсеян с потока?

Говард повернулся к столу и выудил оттуда нужный файл.

— Удивительно, но таких немного. Тридцать пять человек за двадцать пять лет.

— Ну по человеку с потока, считай. Иногда по два. Один из них точно Мерт.

— Карлин не смог вытрясти из профессора ничего, кроме «в нем не было таланта, я жестоко ошибся, и мне пришлось с ним расстаться».

Лок бросил бумаги на стол.

— К черту. Я спать. Потом трахаться. Потом пить. Потом спать. И завтра ждите меня на раньше десяти, так Грину и передай.

— Иди-иди, — улыбнулся Логан. — Я, пожалуй, тоже вздремну. Дома. Насчет остального не знаю.

— Не обижай свою подружку, тут быстро найдется утешитель.

Глава. Возвращение Душителя из девяностых или роковое стечение обстоятельств?

«Треверберг Таймс».

Вечерний выпуск 24 июня 2001 года

Криминальная колонка Ангелы Сарс

Привет, Тревербрег! Когда сегодня рано утром я приехала в любимую кофейню, чтобы выпить потрясающий латте со взбитыми сливками, я думала о том, как мало информации нам с вами, простым гражданам и налогоплательщикам, дает полиция по текущему делу Рафаэля. Я думала о том, что раньше контакт прессы с ответственными детективами был ближе, роднее. Мы запросто друг другу звонили, я запросто приезжала на место преступления и могла рассказать вам про то, как на самом деле продвигается следствие. Но сейчас все изменилось. Наши отношения подверглись жестоким ограничениям. Я могу назвать их холодным словом «протокол».

Я искала информацию по следственной группе, которая занимается Рафаэлем, чтобы выяснить у них, остановилось ли расследование, успокоился ли маньяк, или нам продолжать бояться за своих детей, и еще не знала, каким кошмаром для многих из нас обернется сегодняшний чудесный день. Праздничный день. Дорогие христиане, я поздравляю вас с днем Рождества Иоанна Крестителя. Это прекрасный, светлый, добрый день, который истинно верующие отмечают с особым трепетом. Но сегодня повторился страшный кошмар 1991 и 1994 годов. У вас сохранились выпуски «Треверберг таймс» от этих дат? Перечитайте мою колонку. И вам станет по-настоящему страшно.

Один добрый и по-настоящему социально ответственный полицейский, не будем называть его имени, чтобы не испортить мне работу, сбросил короткое сообщение с адресом. Здание девятнадцатого века пустовало много лет. Красный кирпич оплела лоза, школьники сбегали сюда между уроками. Мы все привыкли к тому, что здесь нет людей и перестали обращать на него внимание. Здание расположено к северу от детского дома имени Уильяма Тревера, в промышленном квартале, где раньше кипела жизнь. Вы все его знаете. Старая текстильная фабрика, которая закрылась в годы войны. Она всегда была настоящим приютом для отчаянных ребят, для сталкеров, исследователей, неформалов нашего города. Сегодня она стала последним пристанищем для семилетнего Уильяма Эдвордса.

С разрешения полиции (спасибо, майор Старгард) я публикую это фото. Мальчика нашли повешенным на перекладине в бывшем ткацком цехе. Как и все места, которые отметил своей страшной меткой Душитель, эта зала прекрасна в своей дикости. Стены — старинный, еще настоящий красный кирпич, лоза оплела их до несуществующего потолка подобно самым дорогим и прекрасным шелковым обоям. Пола давно уже нет, вместо него газон. Огромные двери, через которые проходят люди. Эта зала почета, зала, в которой можно было бы приветствовать короля или даже президента. Посмотрите, люди, на этого мальчика. Он рано пошел в школу, успел закончить первый класс, и встретил свою смерть по дороге домой.

Вы все знаете про дополнительные кружки и летние занятия для младших школьников. Уильям не вернулся с рисования. Посмотрите на этого мальчика, которого кто-то превратил в маленького ангелочка и навсегда оставил таким. Эти тонкие крылья на кожаных застежках, маленький нимб, аккуратно повязанный летний шарф. Его школьная форма, начищенные ботинки. Еще утром он радостно бежал в школу. Пообедал со всеми и отправился домой. И где-то по дороге его ждал убийца.

Так что же это, майор Найджел Старгард, как не возвращение одного из самых жутких и жестоких маньяков-убийц Треверберга? Полиция упустила его в девяностые, смерти прекратились, и вы решили, что победили. Но мы вошли в новое тысячелетие. Мы столкнулись с Рафаэлем, и находимся в самом сердце серии. И нас снова швыряет в прошлое? Что это, как ни прямое указание на то, что каждое дело, даже самое безнадежное, стоит доводить до конца?