Я родилась рабыней. Подлинная история рабыни, которая осмелилась чувствовать себя человеком

– Встать! Ты знаешь, что тебе не дозволено здесь сидеть!

Я подняла голову и, к своему изумлению и возмущению, увидела, что эти слова говорил мне цветной мужчина. Если уж его должность требовала, чтобы он поддерживал установленные на борту порядки, он мог бы, по крайней мере, делать это вежливо. Я ответила:

– Я не встану, пока капитан не подойдет и не поднимет меня.

Чаю мне не предложили, но миссис Брюс отдала мне свою чашку и попросила другую. Я огляделась по сторонам, проверяя, как обращаются с другими няньками, сидевшими за столом. Всех обслуживали должным образом.

На следующее утро, когда мы остановились на завтрак у Троя[39], все пассажиры поспешили к столу. Миссис Брюс велела:

– Возьми меня под руку, Линда, и мы войдем вместе.

Владелец корабля услышал ее и спросил:

– Мадам, вы позволите няньке и ребенку завтракать за одним столом с моей семьей?

Я знала, что вопрос относится к цвету моей кожи, но он разговаривал вежливо, и потому я не стала придавать значения.

В Саратоге мы узнали, что отель «Соединенные Штаты» переполнен, и мистер Брюс снял один из коттеджей, принадлежавших гостинице. Я по наивности радовалась отъезду в тишину сельской местности, где людей будет не так много, но и здесь оказалась посреди целого роя южан. Я оглядывалась по сторонам со страхом и трепетом, опасаясь увидеть кого-то, кто сможет меня узнать. И с ликованием услышала, что в Саратоге мы задержимся совсем ненадолго.

Вскоре мы вернулись в Нью-Йорк, чтобы приготовиться к проведению остатка лета на Рокавее (полуостров на юге Куинса в Нью-Йорке). Пока прачка приводила одежду в порядок, я воспользовалась возможностью побывать в Бруклине и повидать Эллен. Я встретила ее в бакалейной лавке, и первыми словами были:

– О матушка, не ходи к миссис Хоббс! С Юга приехал ее брат, мистер Торн, и он может донести о тебе.

Я вняла предостережению и сказала дочери, что на следующий день уезжаю вместе с миссис Брюс и постараюсь увидеться с ней, когда вернусь.

Поскольку я была в услужении у представителей англосаксонской расы, в поезде на Рокавей меня не стали сажать в «вагон Джима Кроу», не стали и предлагать прокатиться по улицам в телеге верхом на сундуке; но повсюду я находила одни и те же проявления жестоких предрассудков, которые так задевают чувства и подавляют жизненную энергию цветных людей. Мы достигли Рокавея еще до темноты и расположились в «Павильоне» – большом отеле у берега моря. Прекрасный курорт для высшего света. У постояльцев служили тридцать или сорок нянек самых разных национальностей. У некоторых леди были цветные горничные и кучера, но я была единственной с примесью африканской крови. Когда прозвонили к чаю, я взяла малышку Мэри и последовала за другими няньками. Ужин подали в длинном зале. Молодой человек, выступавший в роли распорядителя, два или три раза обошел стол и наконец указал мне место в дальнем конце. Поскольку там оставался только один стул, я села и усадила Мэри на колени. Молодой человек тут же подошел ко мне и сказал в самой безапелляционной манере:

– Будь добра усадить девочку на стул, встать за ее спиной и покормить. После того как она закончит есть, тебя проводят в кухню, где хорошо накормят ужином.

Это стало последней каплей! Я поняла, что мне трудно сохранять самообладание, когда огляделась и увидела, что такие же няньки, как и я, чья кожа была светлее лишь на один тон, уставились на меня вызывающими взглядами, словно мое присутствие было заразным. Однако я ничего не сказала. Я спокойно взяла подопечную на руки, ушла в номер и отказалась выходить к столу. Мистер Брюс стал заказывать еду в номер для дочери и меня. Несколько дней заказы выполнялись, но гостиничные официанты были белыми и вскоре начали жаловаться, говоря, что не нанимались обслуживать негров. Хозяин отеля попросил мистера Брюса посылать меня принимать пищу на кухню, поскольку его слуги роптали и не хотели носить еду наверх, а цветных слуг других постояльцев возмущает, что не всем достается одинаковое обращение.

Я спокойно взяла подопечную на руки, ушла в номер и отказалась выходить к столу.

Я на это ответила, что цветным слугам следовало бы возмущаться собственным поведением, раз им недостает самоуважения и они мирятся с таким обращением; что в стоимости проживания для цветных и белых слуг нет разницы, а следовательно, нет и оправданий для разницы в обращении. Я прожила там еще месяц, и, обнаружив, что решилась отстаивать свои права, служащие гостиницы снизошли до хорошего обращения. Пусть каждый цветной мужчина и каждая цветная женщина поступают так же, и со временем наши угнетатели перестанут попирать нас ногами.

XXXVI На волосок от гибели

После возвращения в Нью-Йорк я воспользовалась первой же возможностью, чтобы повидаться с Эллен. Я попросила, чтобы ее позвали с улицы, полагая, что брат миссис Хоббс может еще гостить у нее, а встречи хотелось избежать. Но миссис Хоббс спустилась в кухню и настояла, чтобы я поднялась вместе с ней.