Я сам себе жена

Нет, ничто не может помешать сносу, деньги уже выделены, было сказано мне. Мне не надо было объяснять, как трудно именно в Германии отменить решение государственных инстанций, к тому же, если деньги уже отпущены и чиновничья карусель завертелась. Чиновники воспринимают это как анархичную попытку нарушить их священный порядок. Моя попытка спасения, которая сегодня, я уверен, была бы обречена на провал, удалась в 1946 году, в то время хаоса, которое любой порядок доводило до абсурда.

В комнатке рядом с правлением старая седая женщина стучала на пишущей машинке. Эмми Шнайдер, бывшая секретарша владельца замка Сигизмунда фон Трескова, спросила: «Так это Вы хотите взять замок?» Потом она повернулась к управляющему: «Господин Шуберт, отдайте ему замок. А деньги мы бы лучше использовали на строительство трех силосных ям в имении». — «Великолепная идея!» — одобрил он.

Тем не менее, господин Шуберт с затаенной усмешкой осмотрел меня с головы до пят, его взгляд, слега удивленно, упал на мои короткие брюки. «А у Вас вообще-то есть деньги, чтобы отремонтировать замок?» — «Нет, — ответил я, — денег у меня совсем нет, зато есть две руки».

* * *

Старой платановой аллеей иду я к замку. У пруда меня приветствует кариатида, одна из тех прекрасных женских статуй, которая раньше поддерживала фонарь, сейчас она без фонаря. По наклонной площадке, сделанной в 1800 году во время перестройки замка, я поднимаюсь в холл. Внушительный, громадный. Взгляд падает на чудесную дубовую винтовую лестницу, ведущую наверх. Справа камин из песчаника, семнадцатый век. Стены обиты тканью под гобелен, во многих местах прорванной. Через верхние окна солнечный свет падает на кессонный потолок. Я приближаюсь к лестнице. У ее основания — расширяющееся закругление, барокко. Через двустворчатые двери я попадаю в комнату. расположенную справа от холла. Она оклеена голубыми обоями. Стоит совершенно пустая. Дубовые оконные ставни безупречно запираются засовами ручной ковки. Оригинал 1695 года. В соседней комнате слегка выцветшая живопись, классицизм. Стихотворение 1800 года. В желобке под потолком проложены латунные штанги, к ним, на бронзовых петлях, подвешены картины, контрастирующие с белозолотыми обоями. Паркет старинный и хороший, излучающий добротность, как и белая кафельная печь. Назад, в холл. Отсюда — в северный зал. Желтая лестница, в каждом углу фарфоровая печь, украшенная детскими фигурками, карнизы в стиле классицизма. Деревянные панели, паркет, окна со штыковыми шпингалетами. В простенках между окнами деревянные зеркальные рамы в стиле бидермайер. Из выступающего эркером павильона ведет лестница в сад. Чугунные перила, у подножия лампионы.

Теперь обратно в зал. Слева комната с красными обоями. Паркет и дубовые панели на стенах. В одном углу вмонтированные в паркет черные и белые плитки рассказывают историю: когда-то обитатели замка грелись здесь у камина.

Из зала попадаю в бывший салон. Деревянные планки расчленяют поверхность стен, обитых старинными шелковыми обоями цвета красного вина. Потрясающая майсеновская печь с камином, стройная и высокая, как башня. Устье камина, с замершими с двух сторон кариатидами, которые поддерживают великолепный карниз, это истинный классицизм.

Стоя внизу в холле, я замечаю у основания потолка верхнего этажа лепной карниз, прерываемый консолями. Плафон потолка — овал, обрамленный живописными гирляндами, живопись спускается к стенам.

По дубовой лестнице — в бельэтаж. Между первым и вторым маршами отсутствует часть перил вдоль стены. Разрублены беженцами, скормлены голодным печам. Одолел лестницу. Через среднюю дверь в большой парадный зал. Четыре парных колонны с коринфскими капителями поддерживают потолок. На стенах пилястры, между ними зеркала, каждое — напротив окна, отражая падающий свет. Овальный плафон потолка окружен увитой цветами решеткой, яркое летнее небо с маленькими толстенькими облачками в крапинку. Четыре угла свода потолка украшены фресками: боевые знамена, копья, барабаны.

Из зала на восток: ситцевая комната. Ситец ободран. Под обивкой расписанные деревянные панели, разделенные на квадраты. Потолок, расписанный отдельными ячейками в стиле классицизма, потрясающей красоты. У двери в зал не хватает одной створки: тоже выломана на дрова.

Помещение за библиотекой в запустенье, потолок обвалился, сырые прогнившие обломки устилают пол. Здесь в 1772 году родился принц Луи Фердинанд Прусский, а в 1779‑его брат Август.

Когда я в первый раз осматривал замок, его глянец прошлых столетий растрескался, осыпался, был унесен, но старинный шарм, хоть и хрупкий, все же сохранился.

Прусской военной традиции уже был вынесен приговор летом 1945 года на Потсдамской конференции держав-победительниц в замке Цецилиенхоф, а государственно-правовая ликвидация Пруссии в 1947 году Союзным Контрольным советом была лишь запоздалой выдачей свидетельства о смерти. В советской оккупационной зоне с тщанием принялись за работу. «Акция против юнкерского владения» должна была уничтожить и каменные останки наследства аристократии.