Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал

— Я решил, что не помешает прогуляться по окрестностям в другом обличье, и надеялся что-нибудь узнать у тех, кто не стал бы откровенничать с мистером Шерлоком Холмсом.

— И вы что-то узнали?

— Ничего такого, о чем бы стоило говорить сейчас.

Уотсон понимающе кивнул:

— А как вы узнали Холмса, мисс Лайджест? — обратился он к ней. — Что такого не укрылось от вас, что для меня было совершенно незаметным?

— И в самом деле, — добавил я, — вам придется объясниться, мисс Лайджест.

Она с улыбкой подала мне новую бумажную салфетку, когда заметила, что старую я скомкал и бросил на стол:

— Все вышло как-то само собой, — сказала она, — я просто узнала вас, вот и все. Хотя, по правде говоря, были кое-какие детали, которые вас в какой-то мере выдавали. Взгляните, например, на свои руки, мистер Холмс: вряд ли у мистера Стоуна, который не гнушается самой черной работой, они были бы такими… Ну, а еще вы не смогли избавиться от вашего особого блеска в глазах. Этот азарт, уже достаточно мне знакомый, нельзя было ни с чем спутать.

Я поднял руки, признавая поражение:

— Клянусь, мисс Лайджест, я вас недооценил: я понимал, разумеется, что опытный наблюдатель сразу бы отметил, что мои руки выбиваются из общей картины, но не думал, что кто-то начнет анализировать меня подетально. Уотсон классический пример обычного зрителя: общее впечатление настолько захватывает его, что на детали внимания не остается.

Уотсон пожал плечами:

— Ничего не могу возразить на это, — сказал он с улыбкой.

— А вы, мисс Лайджест, — продолжил я, — наблюдатель другого сорта. Я бы сказал, что дедукция присуща вам интуитивно.

По ее улыбке я понял, что она польщена.

Из-за меня в этот день вечерний чай отложили на час, чтобы я мог подняться в свою комнату и привести себя в порядок. Когда я спустился вниз уже в своем обычном виде, я встретил мисс Лайджест в коридоре. Келистон держал перед ней серебряный поднос с только что доставленной почтой. Я видел, как она бегло просмотрела содержимое подноса, вытащила из стопки узкий голубой конверт и положила его в карман. Остальное Келистон по ее знаку понес в гостиную.

Она собиралась войти в столовую, но я удержал ее, взяв за запястье.

— В чем дело, мистер Холмс? — удивилась она.

Я вложил ей в руку полсоверена:

— Это ваш выигрыш, мисс Лайджест, — сказал я.

Она повертела монету в руке и зажала ее в ладони:

— Никогда еще я не зарабатывала денег с таким удовольствием, — ответила она, улыбаясь.

На краю торчавшего из ее кармана конверта я заметил гербовое тиснение.

12

— Я рад, Уотсон, что вы, наконец, вернулись. Что вам удалось выяснить в лондонских газетных архивах?

— Боюсь, что ничего, Холмс.

— Совершенно ничего? Не хотите же вы сказать, что о мисс Лайджест вообще нет упоминаний в прессе?

Уотсон разжег свою сигару и выпустил струю дыма:

— Упоминаний достаточно, — ответил он, — но все они касаются ее научной деятельности. Представьте, мисс Лайджест серьезно занимается исторической полиграфией, а мы и не знали этого!

— Я знал.

Он посмотрел на меня с укоризной, но на словах никак не выказал раздражения и продолжил свой отчет:

— Я во всяком случае не знал и поэтому записал для вас встретившиеся названия ее статей, имена критиков, а также точные данные журналов, где все это можно прочитать.

— Замечательно, Уотсон! Я обязательно воспользуюсь этим библиографическим списком, когда дело будет окончено.

— Еще из газет я узнал, что мисс Лайджест публиковалась также в континентальных изданиях и многократно участвовала в научных симпозиумах по исторической филологии. Видимо, ее имя достаточно известно в научных кругах. Кстати, во вчерашнем «Дэйли Ньюс» двое известных ученых высказывали свое мнение по поводу нынешнего положения мисс Лайджест: они в один голос утверждают, что верят в ее невиновность.

— Хорошо. Что еще?

— Еще имеется статья о приезде сэра Гриффита в Великобританию. В ней говорится, что этот молодой человек, скорее всего, является единственным наследником состояния Чарльза Годфри Флоя.

— И это все?

— Все. Мне очень жаль, Холмс.

— Мне тоже жаль. Похоже, мы ни на йоту не приблизились к искомой тайне.

Уотсон задумчиво курил, а потом обратился ко мне:

— Объясните мне, дорогой Холмс, зачем вам искать разгадку этой тайны? Мы расследуем убийство сэра Чарльза и имеем главного подозреваемого. Даже если вы узнаете причину, по которой Гриффит Флой допустил смерть мистера Лайджеста, это все равно не будет квалифицироваться как убийство, и у вас так или иначе не найдется достаточных доказательств.