Я шкурой помню наползавший танк

Разумеется, война рано или поздно оставит в покое землю донецкую. И тогда, будем надеяться, власти обратят внимание и на тех, кто пострадал за компанию. С прямыми участниками боевых действий. Ну, а чтобы ожидание праздника на своей улице не показалось тягомотным, Валентина нашла занятие по силам.

– Вот, – призналась хозяйка, поглаживая толстую тетрадь. – Пишу книгу о своей жизни. Начиная с сиротского детства. Заодно пробую себя в поэзии.

Почерк коряв, всё-таки карандаш держать приходится левой, однако манера изложения ложится на душу, всё гуще проскальзывают искры Божьи.

Единственное, чего я не обнаружил в тетради, так это злобы. Даже если человек не был особо обижаем судьбой, у него всё равно в душе накапливается протест. А здесь детство, которому трудно позавидовать, работа с утра до позднего вечера, война, будь она неладна, ранение, отравляющий существование протез.

Не только в питейное заведение ползти, впору уподобиться волку и завыть на луну.

Однако это, пожалуй, не о Валентине Поповой сказано.

ОСЕННИЕ ЭТЮДЫ ДИКОГО ПОЛЯ

Осень сделала первые штрихи на полотне Дикого поля. Уже угадывается киноварная роспись листьев скумпии, высветленные холодами глубины речных омутов и скорбящие по ушедшему лету прибрежные ивы.

Есть на полотне и чужеродные детали. Это – подстреленный из орудия тополь, сгоревшие заживо кусты боярышника и ржавые брустверы окопов, при виде которых обитатели речных плёсов испытывают острый, как жало штыка, страх.

Ива печальная

Лучшее ювелирное произведение – это берег вольной реки. Здесь каждая деталь подогнана друг к дружке с таким изяществом, что помещенный рядом перстень Борджиа кажется подделкой.

Сам же берег немыслим без плакучей ивы. Происхождение названия изложено в учебниках по ботанике. Дескать, в жаркую погоду дерево охлаждает себя посредством выделяемой устьицами листьев влаги.

В определённой мере на выбор названия сказалась и формы кроны. Нет растений более печальных, чем шалфей поникший и плакучая ива. Они словно сестры милосердия у изголовья умирающего лета.

Впрочем, скорбеть недолго. Минут шесть бесприютных месяцев, и ювелиры из мастерской Создателя примутся за работу. Они создадут такие шедевры, что ива вновь всплакнет. На этот раз от восторга и умиления.

Плыла лягушка через заводь

Ну какая же река без штатного приложения – человек с удилищем. Он способен так бесконечно караулить поплавок, что начинаешь опасаться – как бы пятки бедолаги не пустили корни.

По причине отрешенности от мира сего, рыбаки идеальные фотомодели. Сплошь и рядом они просто не замечают направленный на них объектив.

Зато мне через оптику отлично видно лицо мужика на противоположном берегу. Судя по скептически поджатым губам, представитель тихо помешанной части человеческого общества глубоко сомневается в существовании подводного мира. Не считать же заслуживающим внимания существом лягушку, которая по диагонали пересекает заводь.

Однако река тут же выдала опровержение. Посреди заводи разверзлась устрашающих размеров пасть. Она втянула в себя лягушку и скрылась. Будто ничего особенно и не произошло.

Только мелке волны побежали будить задремавший поплавок, чтобы тот за компанию посмеялся над Фомой Неверующим.

Пир на дне степного водоема

Странные всё-таки существа эти люди. Приписывают братьям меньшим то, чего они никогда не делали. Ну, скажите на милость, видели вы хоть раз кулика, который распевает оды болоту?

И потом, спрашивается, что сердешному там делать? Ведь не один уважающий себя организм не согласится жить в гиблой трясине. Засосёт вместе с перьями и остреньким носом.

Другое дело – речная отмель или дно высосанного суховеями степного пруда.

Здесь и малька удобно спроворить, и водных козявок сполна на любой вкус. Пируй на здоровье, да оглядывайся – не крадется ли камышовый кот? Жаль лишь, что кулички не обучены великому русскому. Они бы доходчиво объяснили разницу между болотом и болотцем на дне пруда. Только что с тех людей взять? Вроде бы и не самые глупые существа на планете, а меряют всех и вся на свой аршин.

Жрицы любви из камышовой чащи

Когда гремят пушки, охотничьи дробовики безмолвствуют. Поэтому никто не беспокоит пернатых, которые перед дальним полетом набираются сил на кальмиусском плесе близ села Николаевка.

Пользуясь моментом, кряковые беспечно копаются в прибрежной тине, а лысухи, похоже, и вовсе утратили былую осторожность. При появлении человека они уже не вопят, как прежде. А ведь именно о лысухах, султанках, коростелях и утках сказано: «Голоса пастушковых ужасны».

Представители этого довольно многочисленного семейства большие оригиналы. Они чемпионы по плаванию, хотя вместо утиных ласт оснащены фестончатыми лопастями. Более того, лысухи многократно замечены в супружеской неверности. Так, главы семейств не прочь заглянуть в камыши, где обитают размалёванные почище жриц любви султанки.