«Я собираю мгновения». Актёр Геннадий Бортников

Должен признаться, что не так уж много читал серьезных, доказательных, требовательных рецензий о своих работах, хотя на внимание печати пожаловаться не могу. Зато в один невеселый день на меня обрушили горы упреков. Я, признаюсь растерялся, но к счастью, мои старшие товарищи большие художники и педагоги не дали опустить руки.

«Дело актера, – сказал Завадский, – реагировать на критику следующей новой ролью».

«Затейник» и другие…

Во время обеда в ресторане «Савой», который устроил для Ирины Вульф, Завадского и меня Виктор Сергеевич Розов, после того как все трезво и объективно оценили успех наших больших гастролей в Париже, Софии и Ленинграде, он завел разговор о своей новой пьесе «Затейник», где, по его мнению, есть симпатичная роль для Гены – молодого паренька Эдика Беляева. Кстати, отношение Розова к этой пьесе всегда было неоднозначное. Он говорил: «Меня часто спрашивают, какую свою пьесу я люблю больше всего, я отвечаю: «первый акт «Затейника». Спектакль, поставленный впоследствии Ириной Сергеевной по этой пьесе, Розов принял полностью, включая дерзкий эксперимент с объединением двух персонажей в лице одного актера. Ирина Сергеевна нашла ключ к загадке, которая отделяла первую от второй части пьесы.

Прочитав тогда пьесу, я сразу понял, что студент Эдик мне мало интересен, а вот роль затейника Сергея в первом акте увлекла меня. Думая, как убедить автора пьесы и режиссера назначить меня на эту роль, в которой они меня не видели, промучился всю ночь и, наконец, пришел к гениальному по абсурдности выводу, что мне нужно просить для себя обе роли – Сергея и Эдика, два противоположных характера. Первое обоснование – Сергей не появляется во 2-м акте, а Эдуард – в первом. Второе – эти два героя по сюжету, несмотря на разницу в возрасте и большой временный разрыв, связаны одной группой персонажей. А здесь уже мерещится какой-то интересный ход, забавное решение. Мое предложение было поддержано Ириной Сергеевной, она считала, что роль Сергея мне по силам, и мы приступили к работе. И. Вульф собрала великолепный ансамбль: Дробышева, Плятт, Талызина, Сошальская. Моим партнером в сложнейшем первом акте стал Леонид Марков, дебютировавший в этой роли в театре им. Моссовета. Спектакль получился необычным, он привлек к себе новое поколение зрителя. В спектаклях Виктора Сергеевича Розова мне всегда было легко прочерчивать какие-то свои мысли через авторство драматурга.

Во втором акте «Затейника», в котором я играл студента Эдика, у меня была реплика: «Какая сегодня приятная погода». На одном представлении я произношу эти слова, и вдруг с колосников начинает литься вода. Позже я узнал, что сработала система пожарной сигнализации, хотя никакого намека на опасность не было. Я начинаю импровизировать: «Хорошая погода, но почему-то пошёл проливной дождь. Не везет! Неожиданности происходят не только в природе, а этот дождь я даже не знаю, с чем сравнить». И только я начинаю развивать тему плохой погоды, как вода перестаёт литься. Я произношу: «Дождь перестал. Какая сегодня приятная погода». Большей радости оттого, что я наконец снова могу вернуться к заученному тексту, я, по-моему, никогда больше не испытывал.

Играли мы «Затейника» много, возили на гастроли, частенько играли и в Вахтанговском театре. Был у нас в то время такой обмен с вахтанговцами: для пополнения финансового плана мы менялись сценическими площадками, и в выходной день того или другого театра играли на его сцене свой спектакль. Розов говорил, что иногда он заходил в театр, чтобы просто, как зритель посмотреть спектакль. Как-то пришел он в Вахтанговский театр, где, так уж случилось, мы играли юбилейное, кажется, сотое представление. «Помню, в какой глубокой и напряженной тишине шел этот спектакль», – вспоминал он.

Вообще в 1960-е годы в театре, в кино и вокруг них существовала тогда некая атмосфера эйфории романтического плана. Она сказывалась в восприятии публики, в ее реакции на каждое слово, новый поворот темы, который она, затаив дыхание, воспринимала взахлеб.

Драматург А. П. Штейн любил моссоветовский спектакль «Аплодисменты», полностью принял мою работу, что с благодарностью зафиксировал в надписях на подаренных мне своих книгах.

Это была моя первая встреча с драматургией А. Штейна. После розовского «Затейника» он предложил Анисимовой-Вульф свою пьесу «Аплодисменты». Кстати, Розова и Штейна связывали очень добрые дружеские отношения. После премьеры «Поющих песков» Штейна Розов в «Литературной газете» откликнулся очень теплой рецензией на спектакль. Пьеса «Аплодисменты» явилась для нас неожиданно стоящей особняком от привычной драматургии этого автора.