Я – странная петля

Все мы – занимательные коллажи, странные маленькие планеты-спутники, которые растут, накапливая чужие привычки, мысли, стили, тики, шутки, фразы, мелодии, надежды и страхи, как будто это метеориты, которые устремились к нам откуда ни возьмись, столкнулись с нами и застряли. Черты – сперва искусственные, чужие – медленно сливаются с нашей начинкой, как воск, тающий на солнце, и постепенно становятся настолько же частью нас, насколько до это были чьей-то еще частью (хотя тот человек вполне мог изначально позаимствовать ее у кого-то другого). Хотя моя метеоритная метафора может звучать так, будто мы все – жертвы случайного обстрела, я не имею в виду, что мы рады прирастить к поверхности своей сферы каждую встречную черту: мы очень избирательны и обычно заимствуем черты тех, кем восхищаемся или о ком мечтаем; но даже на сам наш выборочный подход с течением лет влияет то, во что мы превратились в результате наших постоянных приращений. И то, что однажды было прямо на поверхности, постепенно оказывается погребенным как римские руины, все ближе и ближе подбираясь к нашему ядру, пока наш радиус продолжает расти.

Все это означает, что каждый из нас является мозаикой фрагментов душ других людей, просто иначе сложенных. Но, конечно, не все доноры представлены одинаково. Те, кого мы любим и кто любит нас, представлены внутри нас сильнее всего, и наше «Я» сформировано сложным уговором между всеми их влияниями, долгие годы эхом отдававшимися в нас. Удивительная «паркетная деформация», нарисованная чернилами в 1964 году рукой Дэвида Олесона (ниже), иллюстрирует эту идею не только графически, но и с помощью каламбура, поскольку называется «Я в центре»:

Здесь в центре можно увидеть метафорического индивида, форма которой (буква «I») – следствие форм его соседей. Их формы, аналогично, следствие форм их соседей, и так далее. По мере приближения к краю рисунка фигуры постепенно становятся все более и более отличными друг от друга. Что за чудесная визуальная метафора для того, как всех нас определяют люди, с которыми мы близки, – и особенно самые близкие!

Как много можно впитать от другого внутреннего мира?

Если мы пару минут взаимодействуем с кассиром в магазине, мы, очевидно, не выстраиваем подробного представления об огоньке, который горит внутри этого человека. Наше представление настолько частичное и беглое, что мы, скорее всего, даже не узнаем этого человека через несколько дней. Так же, только еще в большей степени, это работает с сотнями людей, мимо которых мы проходим по забитой улице в разгар рождественского подарочного безумия. Хотя мы хорошо знаем, что в основании каждого человека есть странная петля вроде нашей, детали, которые насыщают ее уникальностью, настолько для нас недоступны, что этот их основной аспект остается совершенно никак не представленным. Вместо этого мы отмечаем только поверхностные аспекты, которые не имеют никакого отношения к их внутреннему пламени, к тому, кем они на самом деле являются. Это типичные случаи картинок с «усеченным коридором», которые мы строим в мозгу для большинства людей, с которыми встречаемся; у нас нет ощущения странной петли в их основании.

Многие из широко известных личностей, которых я привел в списке выше, являются ключевыми для моей идентичности в том смысле, что я не могу представить, кем бы я был, если бы не познакомился с их идеями или деяниями, но есть и тысячи других знаменитых людей, которые едва зацепили мое существо; кто-то оставил ссадину, кто-то – благодарность. Эти более периферийные личности представлены внутри меня в основном разнообразными известными достижениями (не важно, влияли они на меня в лучшую или худшую сторону) – произнесенная хлесткая фраза, открытое уравнение, сделанный снимок, созданный шрифт, отбитый мяч, поднятое восстание, спасенный беженец, выношенный сюжет, наскоро сочиненный стих, предложенное перемирие, нарисованный мультфильм, придуманный каламбур или намурлыканная баллада.

Основные же, напротив, представлены в моем мозгу сложными символами, которые простираются куда дальше оставленных ими внешних следов; они подарили мне искру того, каково это было – жить внутри их головы, каково было смотреть на мир их глазами. Я чувствую, что зашел на заветную территорию их внутреннего мира, в некоторых случаях весьма глубоко, а они, в свою очередь, просочились в мой.

И все же, несмотря на все удивительные влияния, которые наши самые любимые композиторы, писатели, художники и так далее оказывают на нас, мы неизбежно еще более близки с теми людьми, которых знаем лично, вместе с которыми провели годы, которых мы любим. Это люди, о которых мы заботимся так сильно, что достижение ими какой-то особой личной цели становится важной внутренней целью для нас, и мы проводим изрядное количество времени, раздумывая, как бы прийти к этой цели (и я специально выбрал нейтральную фразу «эта цель», поскольку довольно неясно, это их цель или наша).