Я – странная петля

Когда мы читаем роман Джейн Остин, мы смотрим лишь на мириады черных клякс, расставленных в аккуратные ряды на стопке белых прямоугольников, – и все же, как нам кажется, мы «видим» (и должен ли я использовать эти кавычки?) особняк в английской глубинке, упряжку лошадей, везущих экипаж по сельской дороге, изящно одетую леди и джентльмена, которые сидят в экипаже и обмениваются любезностями, завидев бедную старушку, вышедшую из своего скромного деревенского дома у дороги… Нас так захватывает то, что мы «видим», что в каком-то важном и серьезном смысле мы не замечаем комнату, в которой мы сидим, деревья за окном, не замечаем даже черных клякс, усеивающих белые прямоугольники в наших руках (несмотря на то, что мы, как ни парадоксально, полагаемся на эти кляксы в том, чтобы они донесли до нас визуальные образы, которые я только что описал). Если вы мне не верите, подумайте о том, что вы делали последние тридцать секунд: обрабатывали черные кляксы, покрывающие белые прямоугольники, и при этом «видели» кого-то, кто читает роман Джейн Остин в кресле в гостиной, и вдобавок видели особняк, сельскую дорогу, экипаж, элегантную пару и старушку… Черные завитушки на белом фоне, расставленные должным образом, переносят нас за миллисекунды в сколь угодно далекие, давно ушедшие или никогда не существовавшие места или эпохи.

Смысл всего этого в том, что я настаиваю на идее, что мы можем быть в нескольких местах одновременно, в один момент поддерживать сразу несколько точек зрения. Вы только что смогли! Вы где-то сидите и читаете эту книгу, хотя мгновение назад вы также были в кресле в гостиной и читали роман Джейн Остин и в то же время вы в экипаже катили по сельской дороге. Как минимум три точки зрения одновременно сосуществовали в вашем черепе. Который из этих зрителей был «настоящим»? Который был «по-настоящему вами»? Нужно ли отвечать на эти вопросы? Можно ли на них ответить?

Где я?

Несколько дней назад я вел машину и затормозил на красный свет рядом с бегуньей. Она переминалась на месте, а потом, когда свет сменился, она пересекла дорогу и исчезла. На короткий миг я побывал «в ее шкуре». Я никогда не видел ее раньше и, наверное, больше никогда не увижу, но я был на ее месте много раз. Я по-своему проживал этот опыт, и хотя я почти ничего про нее не знаю, я разделил этот опыт с ней. Конечно, я не смотрел на мир ее глазами. Но давайте снова ненадолго заскочим во вселенную слегка ребяческих технологических причуд.

Предположим, что все носили бы крошечную видеокамеру на переносице и что у всех были бы очки, которые можно было бы настроить на прием сигнала с любой выбранной камеры на земле. Если бы был способ определить личность по ее GPS-координатам (что точно не выглядит далеким от жизни), то все, что осталось бы сделать, это настроить мои очки на получение сигнала с камеры на переносице той бегуньи, и – вуаля! – я бы вдруг увидел мир с ее перспективы. Когда я был в машине и после смены сигнала светофора она побежала и исчезла, я мог бы последовать за ней, смотреть, куда она направляется, слышать, как щебечут птицы, когда она пробегает по лесистой дороге, и так далее. И в любой момент я мог бы переключить каналы и увидеть мир через камеру на носу моей дочери Моники, или моего сына Дэнни, или кого угодно еще. Итак, где я? «По-прежнему там, где ты есть!» – щебечет мне здравый смысл. Но это слишком упрощенно, слишком неоднозначно.

Что определяет «где я»? Если мы еще раз поставим условием идею с получением питания за выполнение определенных удаленных действий и если мы вернем возможность контролировать дистанционные движения при помощи джойстика или даже при помощи определенных событий в мозге, почва снова станет неопределенно-зыбкой. Конечно, подвижный робот находится не там же, где и управляющий им компьютер. Робот может разгуливать по Луне, тогда как его компьютеризированная система управления расположена в какой-то земной лаборатории. Или самодвижущаяся машина вроде Стэнли может пересекать пустыню Невада, а его компьютерная система управления может быть как на борту, так и в калифорнийской лаборатории, соединяясь с ним по радиосвязи. Но зачем нам думать о том, где компьютер? Почему мы должны думать о том, где он находится?

Мы чувствуем, что робот там, где его тело. Так что, когда мой мозг может добровольно (с помощью вышеописанных очков) переключаться между обитанием в сотне разных тел – или, хуже того, населять несколько тел сразу, одновременно обрабатывая разного рода информацию от каждого из них (допустим, визуальный сигнал от одного, звуковой от другого, тактильный от третьего), – ответ на вопрос «где я?» становится крайне невнятным.

В разной степени быть другим