Я – странная петля

То, что активируется чаще всего, неизбежно кажется нам наиболее реальным. Наши заусенцы для нас невероятно реальны (по забавному совпадению, пока я переписывал этот абзац, я обнаружил, что яростно ковыряю свой заусенец), тогда как для большинства из нас английская деревня Нетер-Уоллоп и высокогорная тибетская страна Бутан, не говоря о неспешно вращающейся спиральной галактике в Андромеде, куда менее реальны, несмотря на то что наша интеллектуальная самость может захотеть возразить, что, поскольку последние гораздо большего размера и и существуют гораздо дольше, чем наши заусенцы, они должны быть для нас более реальными, чем наши заусенцы. Мы можем повторять себе это до посинения, но немногие ведут себя так, будто правда в это верят. Легкий сдвиг тектонической плиты, который уничтожил 20 000 человек в какой-нибудь далекой стране, безостановочное разорение диких джунглей в бассейне реки Амазонки, стаи беспомощных звезд, одна за другой поглощенные прожорливой черной дырой, даже происходящее прямо сейчас столкновение двух огромных галактик, по сотне миллиардов звезд в каждой, – события таких колоссальных масштабов настолько абстрактны для кого-то вроде меня, что они и рядом не стоят с ощущением актуальности и важности, а потому и реальности, мелкого и ничтожного заусенца на мизинце моей левой руки.

Все мы эгоцентричны, и, в конечном счете, наиболее реальны для нас мы сами. Самые реальные вещи из всех – это мое колено, мой нос, моя злость, мой голод, моя зубная боль, моя боль в боку, моя грусть, моя радость, моя любовь к математике, мой потолок абстракций и так далее. То, что разделяет все эти вещи, то, что связывает их, это понятие «мой», которое появляется из понятия «Я», и потому, хоть оно и менее конкретно, чем нос или даже зубная боль, это «Я», по сути, и есть то самое, что по ощущению каждого из нас представляет собой краеугольный камень неоспоримости. Разве оно может быть иллюзией? Или пусть не полной иллюзией, но чем-то менее реальным и менее цельным, чем мы думаем? Может ли «Я» быть скорее расплывчатой, ускользающей, мерцающей радугой, чем осязаемым, увесистым горшком с золотом, который легко можно взять в руки?

Бесполезно, зря, безуспешно

Однажды, много лет назад, я захотел вынуть все конверты из маленькой картонной коробки на полу моего кабинета и положить их все разом в один из ящиков стола. Соответственно, я поднял коробочку, залез в нее, ухватил правой рукой стопку конвертов внутри (их было около сотни) и крепко сдавил их, чтобы одним махом вытащить все из коробки. В этом нет ничего удивительного. Но совершенно внезапно между большим пальцем и остальными я ощутил нечто очень странное. Удивительное дело, прямо посреди этой хлипкой картонной коробочки лежал (или парил?) стеклянный шарик!

Подобно большинству американцев моего поколения, я держал в руках стеклянные шарики тысячу раз, и у меня не было сомнений в том, что я чувствую. Как и вы, дорогой читатель, я бывалый шариковед. Но каким образом стеклянный шарик пробрался в коробку, которая обычно стояла у меня на столе? На тот момент у меня не было детей, так что это не могло послужить объяснением. И кроме этого, как он мог зависнуть посреди коробки, а не лежать на ее дне? Почему не работала гравитация?

Я поискал маленький гладкий цветной шарик между конвертами. Бесполезно. Затем я пошарил пальцами между конвертами, нащупывая его. И снова без толку. Но затем, стоило мне схватить всю пачку конвертов, как раньше, он снова был там, все такой же твердый! Где же спрятался этот круглый чертенок?

Я посмотрел более внимательно и, конечно, вынул конверты, попытавшись вытряхнуть шарик из стопки, но по-прежнему безуспешно. Наконец, проверив, я убедился, что каждый конверт по отдельности пуст. Что же, черт возьми, происходило?

Спонтанная ода моему старому другу Эпи

Для вас, мой проницательный читатель (а также, конечно, бывалый конвертовед в придачу), все уже наверняка очевидно, но, поверьте, минуту-другую я был озадачен. В итоге меня осенило, что внутри вовсе не было никакого шарика, но было кое-что, что для бывалого шариковеда ощущалось целиком и полностью как стеклянный шарик. Это был эпифеномен, обусловленный тем, что в каждом конверте на кончике V-образного бумажного клапана был тройной слой бумаги, а также тонкий слой клея. Непреднамеренным следствием этого невинного дизайнерского решения стало то, что, если сдавить сотню таких конвертов, точно совмещенных друг с другом, не получится сжать эту маленькую область так же сильно, как другие области, – она сопротивляется сжатию. Твердость, которую вы почувствуете под кончиками пальцев, имеет необъяснимое сходство с более знакомой (решусь ли я сказать «более реальной»?) твердостью.