Я – странная петля

Все это может выглядеть ужасно извращенным, но если так, это чудесная извращенность, которая раскрывает глубину вековых стремлений человечества в математике. Наш общий поиск математической истины показывает себя как поиск чего-то неописуемо зыбкого, и потому, в некотором смысле, священного. Мне снова вспоминается, что имя Гёдель содержит в себе слово «Бог» – и кто знает, какие еще загадки скрываются в этих двух точках сверху?

Перевернутое восприятие развитых существ

Как показала вышеописанная экскурсия, странные петли в математической логике обладают очень удивительными свойствами, включающими то, что походит на своего рода перевернутую причинность. Но это вовсе не первый раз, когда мы в этой книге сталкиваемся с перевернутой причинностью. Это явление проглядывало в наших дискуссиях о Столкновениуме и человеческом мозге. Мы заключили, что эволюция предназначила человеческим существам быть воспринимающими созданиями – созданиями, которые фильтруют мир, разделяя его на макроскопические категории. Соответственно, нам суждено описывать то, что происходит с нами, включая то, что делают другие люди и что делаем мы сами, не в терминах лежащей в основе всего физики частиц (которая на много порядков отдалена от нашего ежедневного восприятия и от знакомых нам категорий), а в терминах таких абстрактных и нечетко определенных высокоуровневых паттернов, как матери и отцы, друзья и любовники, продуктовые магазины и кассы, мыльные оперы и реклама пива, безумцы и гении, религии и стереотипы, комедии и трагедии, обсессии и фобии, и, конечно, убеждения и желания, надежды и опасения, страхи и сны, амбиции и зависти, преданности и ненависти, и многие, многие другие паттерны, которые от микромира физической причинности отделяют миллионы метафорических миль.

Отсюда получается любопытная перевернутость нашего обычного человеческого восприятия мира: мы созданы, чтобы воспринимать «большие вещи» вместо «маленьких вещей», хотя, похоже, настоящие двигатели реальности расположены именно в микросфере. Тот факт, что наши умы видят лишь высокий уровень, полностью игнорируя низкий уровень, напоминает мне о возможностях высокоуровневого видения, которое нам открыл Гёдель. Он нашел способ взять колоссально длинную формулу ПМ (KG или ее родственника) и прочесть ее в краткой, легко воспринимаемой манере («KG не имеет доказательства в ПМ»), вместо того чтобы читать ее как низкоуровневое числовое утверждение, что определенное громадное целое число обладает определенным эзотерическим рекурсивно определенным теоретико-числовым свойством (непринципиальностью). Пока стандартное низкоуровневое прочтение строки ПМ лежит на поверхности для всеобщего обозрения, понадобился гений для того, чтобы вообразить, что параллельно с ним может существовать высокоуровневое значение.

Напротив, для создания, которое думает мозгом (или Столкновениумом), читать его собственную мозговую активность на высоком уровне естественно и просто (например: «Я помню, в каком ужасе я был, когда бабушка отвела меня посмотреть “Волшебника страны Оз”»), тогда как невидимая и не вызывающая подозрений низкоуровневая активность, которая поддерживает высокий уровень (бесчисленные нейротрансмиттеры, скачущие как ненормальные через синаптическую щель, или симмы, миллиардами молча влетающие друг в друга), полностью спрятана. Мыслящее создание не знает почти ничего о субстрате, который позволяет этому мышлению случиться, и тем не менее оно знает все о символической интерпретации мира и очень тесно знакомо с тем, что оно называет «Я».

Как бы то ни было, нам остается наше «Я»

Редкий мыслитель стал бы обесценивать свои повседневные, знакомые символы и свое вездесущее ощущение «Я» и занялся бы дерзкими измышлениями, что где-то физически внутри его черепа (или Столкновениума) может находиться тайный, скрытый, нижний уровень, наполненный неким невидимым бурлением, которое не имеет ничего общего с его символами (или симмболами), но как-то задействует мириады микроскопических крупиц, которые самым загадочным образом начисто лишены символических качеств.