Я – Тайига

Положение Рыжего и Хлыща осложнилось, и все же дела у них шли лучше, чем у Норы, которую принцесса оттеснила к зеркалу. Я с горечью видела – ведьма просто играет с нею. Подруга вертелась вьюном и щелкала зубами, пытаясь достать Ригону, но та каждый раз исчезала, чтобы возникнуть позади и нанести очередную рану острыми, как кинжалы, ногтями. Один раз это оказалось особо болезненно: волчица взвыла так, что зеркало задребезжало. И тогда Анри взвился в воздух, чтобы, оттолкнувшись от плеч бросившегося ему наперерез жабочеловека, приземлиться рядом с Норой.

Увы, слишком поздно.

– Меч на пол! Или я перережу твоей суке горло! – пронзительный крик Ригоны эхом пронесся по сводчатым потолкам и всколыхнул пламя факелов. Все замерли, глядя на моего брата. А он на Нору.

Ведьма сидела на спине распластавшейся волчицы, высоко задрав ей голову и готовясь нанести последний удар.

Хмыканье Мракуса гулко прозвучало в пронзительной тишине

– Любовь – самая глупая штука на свете. Бросай меч, ублюдок. И прикажи своим прихвостням сдаться.

Анри со всей силы вонзил клинок под ноги, и каменный пол треснул, впуская в себя черное жало.

– Сдаюсь, – криво ухмыльнулся брат и вытянул перед собой пустые руки.

Я оцепенела от ужаса, а вместе со мной и весь мир. Время растянулось до бесконечности. Медленно, очень медленно Мракус двинулся к Анри. По лицу Ригоны расплывалась довольная улыбка, а в волчьих глазах Норы начала проступать вселенская тоска. Мощный кулак одного из жабомонстров неукротимо сближался с лицом Рыжего, клинок которого тягуче-медленно падал на пол.

– Посмотри наверх, – приказал мне невидимый собеседник, и я не смогла противиться этой воле.

Стены Часовни вдруг сделались прозрачны. Я увидела пылающее радугой небо и огромный черный круг. Луны сошлись. Понимание этого пришло вместе с ударом сокрушительной мощности. Земля покрылась трещинами, как уродливо-черная скорлупа яйца, готовая выпустить на свет монстра. И действительно, из нее выпростались щупальца и принялись разворачиваться лепестками, разрезая не только землю, но даже сам воздух. Неизбежность поражения придавила меня тяжелым и пыльным плащом: сейчас Курган превратится в ничто, а вместе с ним и мы уйдем в небытие.

– Это не Курган, а Разлом, – возразили мне. – Мужайся, девочка. Помощь близка.

И словно в подтверждении этих слов появились красные всадники. Они вылетели из расползающегося по швам пространства подобно огненной лаве. А впереди мчался воин в рогатом шлеме, сквозь прорези которого сверкали ослепительно-желтые глаза.

Сердце стукнуло в неживой груди и снова застыло. Разлом был бесконечно далек.

– Они успеют, – сообщили мне с уверенностью, которой я не ощущала.

И я снова вернулась в Часовню.

Если бы я могла зажмуриться или заткнуть уши или нос, но я видела, слышала и чувствовала все. Тошнотворный запах крови и страдания, перемешанный со сладострастным смакованием собственной жестокости, вызывали тошноту. Жабомонстры радостно скалили игольчатые пасти, когда запихивали визжащую от ужаса и ободранную до крови Миону в саркофаг короля. Часть ее свадебного платья так и осталось лежать на полу.

– Киньте к ней муженька, чтобы довести бракосочетание до логического конца, – мерзко засмеялась Ригона. – Супруги, обвенчанные в Лунном Озере, должны любить друг друга и в жизни, и после смерти.

Сама ведьма в этот момент вновь опутывала цепями Нору. Шерсть у волчицы потемнела от крови, и повсеместно зияли страшные раны, но, по крайней мере, она была жива. А вот Рыжий и Хлыщ – нет. Я не чувствовала тепла их тел. И может быть, в этом им повезло больше, чем Анри, которого избивал Мракус.

– Меч, – рычал Мракус, – я заставлю тебя отдать мне этот чертов меч, ублюдок.

Анри попытался. Он протянул руку к клинку, но все, на что его хватило – коснуться лезвия.

– Дайте ему хотя бы немного времени отдышаться. У него сейчас нет сил, чтобы извлечь Меч, – заметила Ригона. – А он его извлечет, как только сможет. Обещаю. Ради этой сучки он сделает все, что мы потребуем.

И принцесса со всех сил пнула Нору в бок.

Мракус остановился, тяжело дыша. Некоторое время он смотрел на Анри, а потом направился ко мне, раздраженно потирая сбитые костяшки пальцев. Приблизившись, Мракус провел окровавленными пальцами по моему лицу. Если бы я могла дернуться, отстраниться, закричать. Но мое тело, как и прежде, отказывалось слушаться меня. Оно не было мертвым, но и живым тоже не являлось.

– Дочь. Моя! – прохрипел он. – Я оживлю тебя. Клянусь своей душой, оживлю. Или, по крайней мере, заставлю родить мне наследника.

– Кха-кха, – кашлянула принцесса. – Мне обязательно нужно быть к утру во дворце. Если мой благоверный проснется, а меня не будет, мне придется полдня терпеть его нытье. Еще больше никаких распоряжений для меня нет, я, пожалуй, отбуду.

– Сколько осталось до конца затмения? – не спуская с меня красных глаз, вместо ответа поинтересовался Мракус.

– Через десять минут все будет закончено, – услужливо сообщил жабообразный.

Мракус кивнул:

– Успеваем… Ригона, скажи, в твоем роду были эльфы?