Я, Титуба, ведьма из Салема

Почувствовав тоску в моем голосе, Хестер прервала меня:

– Что за историю ты мне здесь рассказываешь, Титуба? Не свою ли? Скажешь мне? Скажешь?

Но что-то удержало меня от того, чтобы ответить.

Хестер научила меня, как подготовиться к даче показаний.

Подумать только, говорить с дочерью Преподобного, чтобы немного узнать о Сатане! Не преломила ли она с ним хлеб с самого детства? Не валялся ли он на ее перине в спальне без огня, уставившись на нее желтоватыми зрачками? Не он ли мяукал во всех черных котах? Квакал во всех жабах? И даже совершал обход в серых мышах?

– Напугай их, Титуба! Пускай получат страх за свои деньги! Опиши его в виде козла с орлиным клювом вместо носа, с телом, сплошь покрытым черной шерстью, и с поясом из скорпионьих голов. Пускай они трепещут, содрогаются, бледнеют! Пусть они пляшут под твою дудку, заслышав ее издалека! Опиши им сборища ведьм, куда каждая прилетает на метле, опиши, как у каждой изо рта стекает слюна при мысли о предстоящем пиршестве, где угощением будут новорожденные и нерожденные дети, которых они запьют доброй кружкой свежей крови…

Я рассмеялась:

– Ладно, Хестер, это же все так нелепо!

– Но пусть они в это поверят! Какая разница, просто опиши!

– Ты тоже советуешь мне изобличать?

Она нахмурилась:

– Кто тебе это посоветовал?

Я не ответила, она продолжила уже очень серьезно:

– Изобличать, изобличать! Если ты это сделаешь, ты рискуешь стать такой же, как они, – с нечистотами вместо сердца. Если какой-то определенный человек причинил тебе боль, отомсти, если это доставит тебе удовольствие. В противном случае оставь парить в воздухе облако сомнения, которому, поверь, они смогут придать форму. Когда придет время, ты воскликнешь: «Ах, я больше не вижу! Ах, я ослепла!» И дело будет в шляпе!

Я с яростью произнесла:

– Ах! Я отомщу за себя Саре Гуд и Саре Осборн, которые оговорили меня совершенно бесплатно!

Она рассмеялась.

– Точно! В любом случае они слишком отвратительны, чтобы жить! Давай же повторим урок еще раз. Как выглядит Сатана? Не забывай, что у него в запасе несколько личин. Вот почему за все те годы, что за ним гоняются, людям еще не удалось его поймать. Иногда это мужчина, весь черный…

На этом я с беспокойством перебила ее:

– Если я так скажу, вдруг они подумают на Джона Индейца?

Хестер раздраженно пожала плечами; она так легко впадала в раздражение!

– Оставь ты меня в покое со своим несчастным супружником! Он не лучше моего. Разве он не должен быть здесь, чтобы разделить твои невзгоды? К мужчинам – неважно, черным или белым – жизнь слишком снисходительна!

Я старалась не говорить с Хестер о Джоне Индейце, так как слишком хорошо знала, что она этого терпеть не может.

Между тем что-то внутри меня подсказывало, что она говорит правду. Цвет кожи не причинил Джону Индейцу и половины тех горестей, что довелось претерпеть мне. Какими бы пуританками ни были местные дамы, они не упускали случая немного поворковать с ним:

– Джон Индеец, говорят, ты так хорошо поешь, и не только псалмы!

– Да, госпожа!

– Ну да, говорят, когда ты вскапывал землю Дикона Ингерсолла, ты одновременно пел и танцевал…

И во мне рождалось недовольство, возможно, несправедливое!

Когда мы с Хестер не разучивали мои показания, то разговаривали о себе. О, как мне нравилось ее слушать!

– Я хотела бы написать книгу, но увы! Женщины не пишут! Только мужчины докучают нам своей прозой. Исключение я делаю лишь для некоторых поэтов. Ты читала Мильтона, Титуба? Ах да, я и забыла, ты не умеешь читать! «Paradise Lost»[27], Титуба, – это чудо из чудес! Да, я хотела бы написать книгу, где изложила бы пример общества, где руководят и управляют исключительно женщины! Мы давали бы детям свои фамилии, воспитывали бы их одни…

Я насмешливо перебила ее:

– Но мы все-таки не смогли бы сотворить их в одиночку!

Она опечалилась:

– Увы, нет! Потребуется, чтобы эти ненавистные скоты на мгновение приняли в этом участие…

Я поддразнивала ее:

– Мгновение – это слишком мало! Мне это занятие очень нравится!

Все заканчивалось тем, что она, смеясь, привлекала меня к себе.

– Тебе слишком по душе любовь, Титуба! Я никогда не сделала бы из тебя феминистку!

– Феминистку? А что это такое?

Сжав в объятиях, она покрывала меня поцелуями:

– Замолчи! Это я тебе позже объясню!

Позже? Будет ли у нас это «позже»?

Приближался день, когда нас должны были вернуть в Салем, чтобы мы предстали перед судом. Что же с нами будет?

Напрасно Хестер повторяла, что раскаявшейся ведьме закон Массачусетса дарует жизнь, мне все равно было страшно.