Я - твое поражение (СИ)

“Филалександр” теперь все звали меня, что значит — любовь Александра. Ты тоже неустанно повторял это прозвище, сокращая его до милого домашнего филэ. За него, за то, чтобы твои губы шептали его только мне, я совершил много дурных поступков - ты даже не догадывался, какой демон скрывался за нежным обликом твоего возлюбленного, но не торопи, я расскажу всё по порядку.

Моей первой жертвой стал бедняга Протей. Я, будучи поверенный в его тайну, сделал всё, чтобы растравить душевые терзания этого юноши. Как бы невзначай, на трапезе садился напротив него, спуская с плеча тунику, обнажал плечо и грудь. Я хотел, чтобы он видел множественные следы твоей любви. Алые пятна страстных поцелуев, оставшихся после ночных ласк царственного любовника, как заслуженные награды, я выставлял их напоказ. Аристотель заметил моё глупое чванство и, по обычаю, хорошенько выпоров, засадил писать труд на сто листов о скромности.

— Глупец! Ты срываешь сейчас нежные лепестки любви, но вскоре почувствуешь боль от шипов.

Я только легкомысленно отмахнулся от мудрости философа, пропустил его слова мимо ушей: откуда Аристотелю было знать о клятве, которой обменялись мы совсем недавно, надрезав кожу и собрав нашу кровь в одну ритуальную чашу?

— Пусть покарает меня Дионис, наслав полное безумие, если я разлюблю тебя! — произнесли хором и совершили возлияние масла и меда на алтарь увитый плющом.

Мы привели купленных на рынке двух белых барашков, предварительно вызолотив им рога драгоценной пылью. Смешав нашу кровь с вином, по очереди отпили, остатками обрызгав жертвенных животных, одновременно перерезали их глотки. Липкая кровь запеклась на темно-зелёных листьях плюща, словно печатями скрепив великий договор.

Однажды мне прислали из дома десяток амфор свежей ягнятины, законсервированной в оливковом масле. Желая угостить друзей, я собрал всех, кто был тебе приятен. Подражая взрослым мужам, мы возлегли на ложа, предварительно наполнив кубки хмельным пивом. На третьем году обучения нам разрешались некоторые вольности.

Девушка по имени Клея, тонкая и гибкая, как болотная трава, танцевала для нас. Не знаю, откуда в сельской глуши проявился её талант, но танцевала она замечательно. В короткой тунике, которая не скрывала смуглого, тёмной бронзы, тела, выполняла такие сложные акробатические кульбиты, что даже у нас, искушённых в искусстве, дух захватывало. Наши ложа стояли рядом, и я вдруг поймал твой загоревшийся взгляд. Несомненно, юная гимнастка тебе нравилась совсем не так, как мужественный Птолемей своей неторопливой рассудительностью, и не как Филота — хвастливой бесшабашностью. В один момент, я вдруг почувствовал твоё вожделение, и страх потери удавкой сжал мне горло.

— Танцуй лучше, — лицемерно кричал я и швырял ей мелкие золотые монеты, слыша пьяный хохот друзей, ярился от осознания твоего интереса в танцовщице, не принадлежа самому себе от ревности.

Впервые ты взглянул на кого-то с нескрываемым желанием.

— Клея!

Развязно поднявшись с ложа, я приблизился к танцовщице, держа в руках заострённую, почти метровую критскую пику. — Ты славно развеселила наши сердца, и я, как хозяин пира, хочу предложить тебе эту занятную вещицу. Смотри как она остра, клянусь Асклепием, тебе не составит труда поразить нас своей гибкостью. Постарайся, Клея, на тебя смотрит сам Александр.

Я видел, как задрожали её губы, те самые, которыми ты любовался всего несколько мгновений назад. Она испугалась, но и утвердила меня в желании ещё более унизить её. Окрикнув раба, я велел установить критскую иглу посередине зала.

— Александр, мои друзья, недавно я услышал от Неарха легенду о прекрасной дриаде Эвмее, будто бы, когда железный топор дровосека коснулся ствола дерева, в котором она обитала, то, по её мольбам, ствол изогнулся, не позволяя грубому железу причинить себе вред. Сколько бы раз человек не пытался поразить гибкую оливу, ничего у него не вышло. В память этого чуда на Крите придумали танец. Ты ведь знаешь его, а, Клея?!

— Я не могу! Прошу вас, господин, сжальтесь над бедной девушкой!

Наклонившись, я прошептал, вложив всю бушевавшую внутри меня ревность в пару слов:

— Танцуй, шлюха.

Музыканты только и ждали моего знака, барабанщик и двойная флейта завели весёлый напев, который совсем не гармонировал с опасной пляской, смеясь, я подошёл к твоему ложу и сел на пол, прижавшись щекой к свешивающейся руке. Заметил, как пальцы непроизвольно сжались и слегка царапнули кожу.

Он переживает за девушку? Отлично, вот сейчас она опозорится и поймёт, насколько недостойна царского внимания!

Ты с задумчивой улыбкой ласкал меня, не отрывая глаз от танца. Двигаясь по спирали, Клея незаметно сокращала путь, словно песчинка в морском водовороте стремительно летела к центру - туда, где в свинцовой гире, установленная вертикально, покоилась смертоносная пика.

— Давай, Клея, ты сможешь! Я верю в тебя!