Я - твое поражение (СИ)

Весь в тяжёлых думах, незаметно погрузился в сон и проснулся только через несколько часов на простынях испачканных подсохшей кровью. Надо было крикнуть, позвать Феликса. Но, я продолжал лежать глядя расписной потолок, подсчитывая число завитушек на деревянных перекрытиях. Внесли завтрак. Моих любимых перепелов под гранатовым соусом. Ячменный грубый хлеб и немного слабого вина. Гестия прислуживала, успевая наливать вино и одновременно подавать льняные салфетки для жирных от мяса птиц, пальцев. Я следил за ней взглядом, думая о том, насколько сильной и незаметной может быть любовь женщины. Столько лет, она ни одним жестом не навязала мне свои чувства, принимала все, что я мог ей дать и не требовала большего.

Любовь этой женщины чиста и прекрасна. Моя же, истекает кровью.

- Благодарю. Ты свободна. Позови Феликса. Подготовь кабинет, через час я буду принимать просителей.

Замазав самые выдающиеся кровоподтёки, одев роскошные персидские накидки с бахромой и кистями, кое-как устроил болезненный зад на множестве пуховых полушек. Велел пропустить первого человека. Обычно мои покои ломились от наплыва просителей, но не в этот раз.

- Эээ Гефестион, за дверью никого нет.

- Врёшь!

- Посмотри сам! Боюсь сегодня мы остались в одиночестве.

Ясно, все извещены о ночном происшествии и бояться даже близко подойти к покоям опального любовника.

- В таком случае, устроим попойку!

Последнее время, я стал прикладываться к винам все чаще. Подчас совсем не добавляя в них воду. Друг, в таких случаях ругался и звал меня варваром, но, вино помогало расслабиться. Так случилось и в этот раз, изрядно нагрузившись любимым ионийским, одурел и стал молоть вздор.

- Феликс, ты, надеюсь наворовал достаточно?!

- Да. Гефестион.

- Долг еврею выплатил за меня?

- Давно.

- Это очень хорошо. Ну тогда - иди, готовь коней! Трёх верховых, одну вьючную, я соберу кое-что из вещей.

- Подожди, Гефестион. А куда мы направимся?

- Как куда? Домой, конечно. В Пеллу, купим там себе домик на окраине, я женюсь на Гестии и будем мы жить, всем на зависть, как добропорядочные граждане.

- Ты безобразно пьян Гефестион, давай решим этот вопрос на трезвую голову.

- Пьян? Я не пьян! Просто, я не могу оставаться здесь! Где за каждой ширмой прячутся развратные евнухи! Меня тошнит от них! Я задыхаюсь…

Пульсирующая раскалённая тяжесть, накатила, пригнула к земле, теперь, каждое слово давалось с трудом. Я сопротивлялся, пытаясь не испугать друга, крепился, хватаясь побелевшими пальцами за край стола. Потолок до этого высокий, вдруг поехал вниз, стены сжались, грозя раздавить каменной мощью.

Бежать!

Но, как же трудно сделать шаг! Повернуть голову, произнести слово.

Я падаю?! Я умираю?!

И темноты доноситься голос Феликса, он зовёт меня. Глупый, какой же он глупый, разве не понятно, как мне сейчас хорошо. Кончились ревнивые метания, я больше не принадлежу этому жестокому миру, я …свободен!!!

Прощай Александр, я не виню тебя.

А потом пришли они – демоны в шакальих масках, черные, с лохмами конских волос на головах, уродливые, пугающие. Вынырнули из мрака, точно ночные тени, окружили, прикоснулись к лицу, длинными узловатыми пальцами. Захохотали, кружась в бешеном танце. Кроваво-красными языками, горячими как раскалённый металл, принялись вылизывать мое тело, едва ли не сдирая кожу с костей. Жар, рождённый их нутром, проник в душу и воспламенил её. Пламя охватило все существо, пожирая, превращая в ничто, того, кто ещё вчера утром считал себя самым счастливым человеком на свете.

Говорят, мой обморок и последовавшая за ним жесточайшая лихорадка, здорово напугала Филиппа, лучшего целителя. Он признался, что впервые столкнулся с подобным явлением, и лечил больше по наитию, чем полагаясь на немалый опыт, верил в природу и сильный организм пациента. Длительная потеря сознания и сильный жар, не отпускающий в течении нескольких дней, не сбиваемый даже снеговыми ваннами и льдом, завёрнутым в холщёвые ткани, которым обкладывали меня, не понижали температуру тела. Временами я бредил, просил пить. Филипп пытался поить меня, но горло опухло не пропуская в организм даже каплю живительной воды.

- Если жар в ближайшие дни не прекратиться, Гефестион обречён. Он быстро теряет в весе, мышцы истончаются, слизистые оболочки обескровлены. Не знаю почему, но в его теле словно горит некая субстанция, пожирает Гефестиона изнутри, и, как её потушить, ведают только боги!

Говорят, ты был страшен в те дни. За все время моей болезни, ни разу не принял ванны, не расчесал волос, днём и ночью сидел рядом, держал мою голову у себя на коленях, сам едва ли не падая от усталости. Сменялись врачи, изобретались все новые и новые способы лечения, которые, увы не давали облегчения. Ты посулил дворец и тысячу талантов серебра, тому кто облегчит мои муки. Были посланы гонцы в Асклепион, в Дельфы к знаменитому оракулу, даже на знаменитом зиккурате, именуемым Вавилонской башней, зажгли все огни, моля чужеземного бога Мардука, о помощи.