Я - твое поражение (СИ)

— Мне не нравится это, филэ. И притом, никакой перс не может сравниться с тобой, я не приемлю даже возможности вашего соперничества!

Дабы почтить послов развлечениям, пока Антипар и совет решали какой ответ дать Дарию, мы решили устроить охоту. В рощу за дворцом привезли с десяток отловленных на юге страны львов в больших деревянных клетках. Приземистые, с косматыми гривами звери песчаного окраса скалили зубы и ревели, когда их, подгоняя пиками, заставили покинуть узкие убежища. Ты, верхом на Буцефале, без доспехов, в одном коротком хитоне, выехал, держа в руке два острых дротика. Я, с коротким, немного кривым мечом, предназначенным для переламывания звериных костей и критской секирой за плечами, следовал немного поодаль. Воспоминания о недавнем происшествии не давало покоя. Меня по-прежнему воспринимали только как постельную усладу царевича. Полидевк уже стал предводителем фаланги, сейчас готовился к походу на мятежных варваров, а я в роскошных одеждах исходил диферамбами перед нашими давними врагами персами и даже поучаствовал в их тайном споре! Моя мужественность с каждым днём умалялась, и недалеко тот день, когда я буду царапаться, как те вздорные искалеченные мальчишки.

— Гефестион!

С другого конца сада показались загонщики, криками и трещотками выгоняя на нас зверя. Десяток молодых царедворцев бросились вперёд, обгоняя друг друга, гиканьем и криками подбадривая дрожащих от страха лошадей. Ты скакал во главе маленького отряда и первым метнул тяжёлое копье, целясь в морду огромного льва. Звериный рык и последовавшими за ним жалобный вой сказали всё без слов. Ты попал, с одного удара сразив царя леса и грабителя дорог. Персы, в отличие от македонцев, предпочитали метать стрелы с далёкого расстояния, пронзая гордого зверя, но, не добивая, оставляли издыхать от потери крови. Засев в золочённой колеснице, с окошечком и бронированными стенками, посылали стрелы с бронзовыми наконечниками. Мне удалось зацепить одного из хищников. Дротик, нацеленный прямо в сердце, отклонился, отброшенный могучей лапой, и остриё только чиркнуло по шкуре, вызвав обильное кровотечение. Зверь в ярости совершил невероятное: сжавшись, вдруг одним прыжком рванулся навстречу, вцепился моему коню в глотку, мощным движением челюстей перекусывая ему шею. Я рухнул вместе с лошадью, но успел выхватить меч, разъярённый гибелью коня, кинулся на льва, погружая клинок ему под лопатку. Умирая, зверь успел зацепить меня когтями, взрезав кожу на плече, глубоко, почти до кости. Заорав от боли, я выронил меч. Кровь хлынула, привлекая к себе внимание мечущихся в загоне зверей. Зажимая рану, я побежал к деревьям и налетел на ещё одного льва. Утыканный стрелами, тот метался, не находя спасения. Мой хитон, разорванный на плече, мотался, как тряпка, рука, потеряв чувствительность, бездействовала, другой я зажимал рану. Что я мог противопоставить разъярённой махине, ослепшей от боли и страха? Дотянувшись, левой рукой выхватил из-за плеч секиру. Двуручная критская секира даже для здорового человека была слишком тяжела, она прыгала в окровавленных ладонях, когда, отчаянно заорав, я рывком поднял её над головой, вкладывая в удар последние силы. И упал на мёртвого зверя, перерубив ему позвоночник. Где-то вдали слышался рёв животных, крики людей, лай гончих и свистки загонщиков, а я лежал, вцепившись в сражённого льва, истекая кровью, мешая её со звериной, понимая, что следующая схватка будет для меня последней. Не желая погибать в позорном бессилии, вытащил длинный придворный кинжал, приподнявшись над львиной тушей, ждал нападения. Это была львица, молодая, неопытная, напуганная, наверное, даже более меня, она метнулась жёлтой лентой, стремясь вырваться из кольца охотников и ударила меня плечом. Покатившись по земле, я сумел дважды пронзить ей живот. Она распахнула пасть, готовая вцепиться мне в грудь, но вдруг, громко завизжав, осела, тяжело заваливаясь на бок. Над нами стоял один из персидских послов, в руках его дымился горячей кровью топор, которым тот перерубил зверя надвое.

Прошептав слова благодарности, я провалился в небытие.

Плечо, распластованное почти до лопатки, долго напоминало о моей горячности. Немного очухавшись и понимая важность долга вежливости, я посетил знатного перса, спасшего мне жизнь. Звали его Тамаз - опытный воин и близкий друг Дария, судя по доносам наших слуг. Зайдя, заметил, что все наши ухищрения в виде тончайших покрывал и драгоценных сосудов свалены в кучу в одном из углов. Перс сидел на простом табурете и что-то чертил на восковой табличке. Увидев меня, поднялся, вздрогнул и сдёрнул странный чехол, прикрывавший его завитую на гранатовые зёрнышки, бороду.

— Простите, что не во время! Я лишь хотел бы поблагодарить вас за помощь.

Мой персидский значительно улучшился от длительного общения с послами, и Тамаз это заметил. Потому изъяснялись мы на языке его родины.

— Отнюдь. Для вас, мой прекрасный друг, объятия Персии всегда раскрыты! Давайте забудем тот неприятный инцидент и просто посидим как друзья!