Я ухожу

На станции сел худой пацан с длинной челкой. Людмиле он тоже не понравился. Пусть и симпатичный на лицо, застенчивый, как девка, но будто собран из одних костей. Да и штаны у него – тьфу, срам один. В облипку, мало того, что на костлявых бедрах болтаются, так еще короткие, даже щиколотки не прикрывают. А на черной, едва достающей до жопы, куртке из кожзама белой краской крылья голубиные нарисованы. И надпись длинная не по-русски. Ну какой мужик такое в здравом уме наденет? Понятное дело, из этих самых. Правильно по телевизору все говорили, развращают, прости Господи, меньшинства молодежь. Взять бы их всех да по этим карамельным жопам ремнем пройтись до кровавых полос.

Второй зашел на Доме Культуры. Конечно, тот сейчас переименовали в Дворец Культуры «Россия», однако местные называли остановку по-старинке. Так вот и этот молодой человек Людмиле Николаевне не понравился. Хотя намного меньше, чем остальные. Что незнакомец мог считать своей маленькой победой.

Одет он был небрежно, но вместе с тем в самую обыкновенную, нормальную одежду. Рубашка навыпуск, потертые джинсы, стоптанные кроссовки. Разве что лицо сильно помятое, синяки под глазами. Явно с почками проблема, Людмила об этом много могла рассказать, у нее тетка покойная такой же бедой маялась. Правда, умерла совершенно от другого. Пусть земля ей будет пухом.

И еще прическа. Точнее вихры, торчащие в разные стороны. Этого Людмила не одобряла. Разве трудно перед выходом гребешком по голове пройти? Уж ее Костя, на что у того под старость волос редкий стал, все равно каждое утро перед зеркалом с расческой стоит.

Больше всего в косматом кондуктора заинтересовал сверток. Да и не сверток вовсе, а газета, в которую тот был завернут. Зацепилась она глазом за статью, что президент присвоил посмертно звание Героя России Честнову Николаю Симеоновичу, погибшему при ликвидации террористов вместе со своим взводом. И фотография, с которой на нее смотрел красивый мужчина около сорока с мужественным лицом, короткой стрижкой и голубыми глазами. Десантник. Мечта любой женщины.

Кондуктор его из-за голубых глаз и отчества запомнила. По телевизору даже «Пускай скажут» о нем показывали. Правда, Люда уже на самый конец попала, поэтому толком ничего и не поняла. Совершил какой-то геройский подвиг, ценой жизни выполнил задание. Только какое и что – осталось непонятно. Вот и думала она, что сейчас почитает у этого вихрастого.

Однако лохматый к вниманию кондуктора оказался не готов. Сверток газетный ближе к себе прижал, будто Людмила на него покушалась. Кондуктор даже в сердцах спросила, дескать, что он там везет. Не бомбу ли? У нее не забалуешь, она могла и взашей подвыпившую компанию из автобуса вывести и хулигана любого утихомирить. Такая жизнь у нее прежде была, что теперь уже и не боялась она ничего.

Оказалось, что железка какая-то компьютерная. Лохматый даже развернул, показал. А после опять газетой все скомкал, только теперь уже и не прочитаешь ничего, не разберешь. Кондуктор решила, что потом сама по телефону посмотрит в новостях, что там за Николай Симеонович. Не зря же ее Вика-вертихвостка со сто третьего-маршрута учила и погоду смотреть, и новости читать.

В общем, самая обычная публика для воскресенья. Зэк, голубой и чудик. Все-таки под боком от Москвы, потому и люди разные. Ничем уже не удивишь.

У Людмилы в жизни все было четко. Потому и ярлыки на людей она вешала, стоило на человека один раз взглянуть. Второго шанса никому не выпадало.

Отвлекла кондуктора от раздумий телефонная трель с какой-то старой знакомой мелодией. Зэк дернулся к карману и молниеносным движением выудил дешевенький смартфон. А Люда все пыталась вспомнить песню. «Районы, кварталы, жилые массивы». Кондуктор немного помучалась, да и плюнула. Очередная чушь. То ли раньше были певцы – Серов, Кузьмин, Леонтьев, Валя Легкоступова на худой конец.

Однако ностальгию о прошедшей молодости Людмила оставила там, где она и должна была быть – в прошлом, а сама вся обратилась в слух.

– Да, – ответил зэк.

– Федор Евгеньевич, это Анастасия Шокурова, инспектор по делам несовершеннолетних. Помните?

То ли трубка была такая, то ли на той стороне телефона эта самая Анастасия говорила слишком громко, однако Люда четко слышала каждое слово. И это несмотря на тарахтящий двигатель. Ко всему прочему, голос действительно показался ей слегка возбужденным.

– Да, помню, – зэк даже кивнул.

– Я по поводу тех самых мальчишек. Которые у нас на учете стоят. Они меня замучали уже, говорят, вы их в тир обещали сводить. Вы у них фурор произвели. На Фигурнова ни одного замечания уже неделю. Да и на остальных меньше жалуются. Федор Евгеньевич, я вас очень прошу провести с ними еще одну встречу. Рассказчик вы очень хороший. Они же положительных примеров в жизни почти не встречают. Федор Евгеньевич…

– Да, я понял, Настя, понял, – оборвал ее на полуслове зэк. – Давайте я вам завтра позвоню и подумаю, когда смогу. Раз в тир обещал, то свожу. Я от своих слов не отказываюсь. Сегодня не могу, у сына день рождения.