Я увожу к отверженным селениям

Эта мольба, страстная и сокровенная, затопила душу, вы плеснулась из глаз, как выплескивается лава из кратера вул кана. Яркая волна ее хлынула в мозг надзирателя. Но, встретив на пути своем пропасть отчуждения и каменную стену равно душия, откатилась назад. И все же несколько капель ее про никли туда, где у обычных людей спрятана от глаз посторон них робкая любовь, всесильная правда и светлое добро.

219

Они нашли их, сморщенные и высушенные, как старая кожа обленившей змеи. Нашли и напоили их. Древние чувства, более древние, чем сам человек, напоенные первозданной си лой, гневной и нежной, проснулись и ожили даже в сердце, схоронившем саму душу человеческую. Топкое болото недо верия, густо поросшее чертополохом тревоги, ядовитой травой злобы и зеленой тиной уродливого страха, отступило. Надзи рателя охватило смутное, незнакомое ему волнение и вполне понятное желание вернуться в теплую конуру вахты. Он по стоял, подумал, несколько раз протяжно, с завыванием зевнул, поглядел на затянутое тучами небо, досадливо махнул рукой и, что-то пробурчав под нос, поплелся обратно на вахту.

Рита в изнеможении присела на сырую землю. Она пони мала, что к затухшему костру могут подойти еще раз, но у нее не хватало сил подняться.

— Встань, Ритка!

«Катя...» — узнала Рита. Катя медленно прошла мимо, сгибаясь под тяжестью увесистой чурки. Рита вскочила на ноги.

По счастью, Аня заготовила достаточно дров. Рита кормила изголодавшееся пламя костра. Когда он разгорелся, она погре лась и высушила платье у огонька. Сколько прошло времени с той минуты, когда ушла Аня, Рита не знала. «Скорей бы утро...»

— подумала она и услышала простуженный голос часового: — Стой! Кто идет?

— Смена!

— Разводящий, ко мне! Остальные — на месте!

С фонарями идут... С собакой... По ту сторону забора зем ля тоже вскопана... Заметят?! Дождь... Следы размыло... Хотя бы прошли мимо... Собака глухо заворчала и коротко, отры висто пролаяла.

— Рекс! След!

«Собашник!» — с ужасом подумала Рита.

За забором тревожно замелькали огоньки фонарей. Послы шался топот ног, отрывочные выкрики, короткие, как коман да, ругательства, и чей-то раскатистый голос прогремел: — Тревога! Тревога! Тревога!

В ответ на всполошенный крик с вышек загремели выстре лы и раздались злые возгласы часовых.

220

— Кострожегам отойти от запретной зоны! Стрелять буду!

Стрелять буду! — Ду! Ду-у-у-у, — насмешливо подхватило эхо.

Из дверей вахты выскочил надзиратель. На его помятом заспанном лице застыли страх и растерянность. Он на ходу суетливо размахивал руками и осатанело вопил: — Кострожеги! К воротам! Топоры, колуны оставить на месте!

Рита вместе с другими побежала к вахте. Уже у самой вахты Рита услыхала голос лейтенанта.

— Два человека на сирену! А ты беги к охотникам!

Пронзительно, тонко и тоскливо взвыла сирена. Ее устра шающий вой, разрывая ночную тишину, летел над тайгой.

— Не отвечает центральная, товарищ лейтенант! Селектор барахлит, — сквозь несмолкающий вой сирены кричал надзи ратель-стихоплет. В эту минуту он забыл о рифмах.

— Построиться по двое! Каждый со своей напарницей!

Перепуганные женщины бестолково толпились на месте и никак не могли выполнить, хотя они и очень старались, этот простой приказ.

— Пусть Рита встанет рядом с тобой. Я останусь без пары...

— Нет, Катя! Нет! — с надрывом вскрикнула молодая женщина, напарница Кати. Ее лицо, испитое и почерневшее, исказила судорога животного страха. Надзиратель, как видно, что-то заметил. Он подошел поближе, внимательно посмотрел на Катину напарницу, но рев сирены заглушил ее слова. Так ничего и не поняв, надзиратель вернулся на место. Сирена умолкла. Не дождавшись, пока заключенные выстроятся, лей тенант, чертыхаясь и поеживаясь, начал перекличку.

— Болдина!

— Я! — твердо ответила Катя.

— Два шага вперед!

«За Аней пошел собашник... Если я отзовусь вместо нее, разве ей будет легче?» — и как бы отвечая на Ритины мысли, лейтенант выкрикнул:

— Ярославлева!

— Я! — Рита, не ожидая приказа, шагнула вперед и встала позади Кати. Дождь перешел в ливень. Обильные струи холод ной воды затушили остатки костров и насквозь промочили одежду. Риту бил озноб.

221

Лейтенант трижды назвал Голубеву, но так и не получив ответа, кончил перекличку. Женщины выстроились по двое.

Заметив, что Рита сиротливо стоит одна, лейтенант подошел к ней вплотную.

— Где напарница?

— Не знаю... Я спала, — ответила Рита, дрожа всем телом.

— Спала, стерва! — Удар в лицо. Рита ощутила во рту вкус крови.