Я увожу к отверженным селениям

Отлупить маленько? Оно бы, конечно, не вредно, даже очень полезно, да не потерпит Лизутка кулаков моих: сразу уйдет и не сыщешь. Крепкий характер у нее. Настырная она... Я ми-рОхМ решил покончить. Говорю ей: что было, то сплыло, старое не вернешь и не переделаешь. Ты скажи лучше, чего ты ж е лаешь? «Хочу, — говорит Лизутка, — чтобы ты доктора привел ко мне и чтоб прощения попросил у доктора. Простит она, а я как баба пойму, по-настоящему прощает, от сердца или из-под палки. По-настоящему — значит, и я прощу, а если ты с собашником своим запугал доктора, — Лизутка Кабанина очень не любит, — завтра же уеду к матери». Три часа с ней бился. Ни в какую на уговоры не идет. Пойми, Лизутка — говорю, — меня с работы выгнать могут. Если уголовникам потачку дают, на это сквозь пальцы начальство смотрит, а за политических голову снимут. А она свое гнет: «Начихать мне на твою службу! Руки-ноги есть — в любом месте прокор мимся». Я тут, извините, доктор, напомнил ей, что политичес кие народ травили, скот уничтожали. Они миллионы людей извели, — говорю, — страну обездолили, из-за них войну чуть не проиграли. Что же их, кофеем сладким поить за это, курятиной кормить? Перины им на нары постлать? Лиза мне в ответ: «Сама книжки читала, знаю, как враги народа звер ствовали, в школе о них рассказывали, грамотная я, восемь классов кончила. Правильно, что их так наказали. Только доктор, что меня лечила, — не враг она. Оговорил ее враг, чтоб ему из глубинки не вылазить, или на суду ошиблись».

Я ее попугал немного. Знаешь, — спрашиваю, — что бывает тем, кто за врагов вступается? Y меня в зоне полно таких за ступников. Лизутка совсем обозлилась: «Веди меня в зону хоть сейчас, а доктор все равно не враг. Я тебе глаза за нее выцара паю». Я ей намекнул, что тайга велика, если пропадет она, ска жем, нынешней ночыо, не сыщут ее и с Рексом. Она в меня кастрюлей швырнула — и к дверям. Еле изловил ее. Быстро ногая она, сильная, не то, что лагерные доходяги. Долго спо рили мы с ней, а что будешь делать... Рука на нее не подшшет-ся, хоть тайга и велика и следов сыскать трудно. Пошел я за вами... Я вам все рассказал, доктор. Наизнанку вывернулся...

Помогите, доктор, будьте человеком! — капитан стоял перед Любовью Антоновной растерянный и жалкий. Он несколько

243

раз умолкал, очевидно ожидая, что Любовь Антоновна его о чем-нибудь спросит или возразит, но она не сказала ни слова.

Какой странный человек... — раздумывала Любовь Анто новна, внимательно слушая исповедь капитана. — Можно ли назвать его человеком? Пожалуй, нет... А впрочем, все непо нятно... Для него разговор со мной — большое унижение. Он и в мыслях не допускал раньше, что будет о чем-то просить меня... Слишком мы не равны в его понимании... Что ему отве тить? Согласиться с ним? Пойти успокоить Елизавету? Долж на ли я это делать? Как врач — нет. Елизавета — здорова, и мне нет дела до их семейных неурядиц. А как человек? Человек помогает только человеку, тому, кто им никогда не был, нель зя помочь... А Лизавета? Почему она живет с ним? Хорошая женщина с выродком жить не согласится... Любовь? Не похо же, чтоб она его любила. Когда любят — все прощают. Она считает его правым? Капитан мучает врагов и воздает им долж ное... Похоже, что так... Что ж ему ответить?.. Если я расскажу в зоне, что мирила капитана с женой, ни Катя, никто другая не поймет и не простит меня... А если откажусь? — убьет...

Не здесь, но убьет. Впрочем, и здесь пристрелить можно... Мы — за зоной, оформят как побег или нападение... К этому я всегда готова. Я! Я! А Рита? Он понял, что она мне дорога...

Бедная девочка... Y него хватит подлости вернуть меня в зону, а завтра погонят Риту на работу и ее убыот... Она в таком состоянии, что навряд ли выполнит любое правило конвоя...

Меня заставят смотреть... Капитан побеспокоится, чтоб я пошла на работу вместе с Ритой... Какая она худенькая... Легкая, как пушок... Свернулась калачиком у нас на коленях и всхлипы вает... Она доверчивая, любит всех... Не отошла от Ани, когда собашник... Выродок! Животное! Ребенка ногой в лицо... Не надо думать о ней... Не надо! Я заплачу... Перед капитаном?

Только не перед ним! Слезы не для псов! Поставить ему усло вие? чтобы всех троих... Риту, Елену Артемьевну и Катю отпра вил в больницу?.. Меня не обязательно, — умру и здесь...