Я видел город на заре

Вот ты, счастливый мой читатель, конечно, никогда не сталкивался с прекрасными незнакомками. Тебе еще предстоит это пренеприятнейшее знакомство. Ты еще попотеешь, когда будешь писать сочинение по картине Крамского или отвечать у доски об основных мотивах в лирике Блока. Впрочем, может быть, ты ее и видел. И может быть, даже заметил. Дети вообще много заметливее взрослых. Например, Василий Петухов, которому – увы! – не суждено было стать героем этой повести, потому что он – ура! – наслаждается сейчас морем и солнцем в далекой прекрасной стране, – да, тот самый Василий Петухов, когда был помоложе, неоднократно встречался с прекрасными незнакомками. Они пробегали мимо него на улице и их колдовские хвостики раскачивались между лопатками, точно маятники роковых часов, отсчитывающих последние минуты васильевой жизни. Они играли на соседнем теннисном корте, подпрыгивали, яростно вскрикивали, наклонялись, чтобы поправить носочек, а васильево сердце колотилось в груди, как бешеное. Они проходили мимо, прикрывшись от дождя синими зонтами с изображением Эйфелевой башни, и шелест их плаща рождал неведомое томленье в васильевой груди. Словом, именно в них Василий Петухов влюблялся все свое детство. И ужасно мучился. А все от того, что был молод и не мог отличить несбыточную мечту от грубой реальности. Кощей же молод уже давно не был. Кощей был стар и мудр. И потому с прекрасными незнакомками предпочитал ничего общего не иметь. То ли дело Василисы, пусть даже и премудрые, но такие понятные и – что греха таить – приятные в общении. Василиса, если приспичит, и ковер соткет, и рубаху сошьет, и хлеб испечет. Прекрасные же незнакомки ничем таким не занимались.

Ну, страсть как не хотелось тысячелетнему магу встречаться с сестрой Санкт-Петербурга! Он бы с большим удовольствием послал к ней кого-нибудь. А вот кого? В такие минуты мозг Кощея работал с утроенной силой. Позвольте-позвольте, а разве не в этом феврале он помог одному молодому человеку, можно сказать, даже спас ему жизнь? Правда, обстоятельства помощи были таковы, что нельзя сказать, будто молодой человек что-то ему, Кощею, должен. Хотя, с другой стороны, этот простодушный юноша, может, будет даже рад помочь старому знакомцу. Как бишь его звали? В голове услужливо возникло: Назих ибн Хашим по прозвищу Шади. Нет! Это было всего лишь напыщенное прозвище, придуманное, чтобы обмануть недалекого дэва! А звали его Эрнест Милллер Хемингуэй, или попросту – Хэм. А не проживал ли этот Хэм как раз в том самом Санкт-Петербурге, и не был ли он самым подходящим посланцем к его сестре? Кто знает, может, он с ней даже встречался.

«Дыша духами и туманами…» Кощей хмыкнул, ткнул костистым пальцем в пространство и в мгновение ока соорудил голубой в золотую звездочку портал.

Кот Баюн, с интересом наблюдавший смену эмоций на лице своего бессмертного господина, с неменьшим интересом проследил, как маг исчез в сияющем портале, после чего с облегчением вздохнул, растянулся на ветви зеленого дуба и закрыл глаза.

Хэм. Дворняга, но ищейка

А чем же был занят Хэм в то время, как Кощей коварно планировал втянуть его в опасные и многотрудные поиски лица Санкт-Петербурга?

А Хэм бегал по квартире Кондратьевны и вынюхивал. Поскуливал от бессилия, взглядывал любящим глазом на Дашу, и вся его рыжая бородатая морда говорила: «Ну, давай, давай поиграем во что-нибудь другое! Ну, безнадежная же затея!».

Вчера вечером, после обретения таинственной тетради, запертой на ключ, внезапно выяснилось, что старушка ничего о ней не помнит. Ни куда она задевала ключ, ни что находится в этой самой тетради, ни даже чья это тетрадь. Более того, ожившая было Кондратьевна, снова стала плаксивой и капризной и на все вопросы отвечала досадливо: «Ну, вот далась вам та тетрадь! Помирать пора, а они с какой-то тетрадью носятся». Под конец же вообще завернулась в коричневый клетчатый плед и уткнулась носом в стенку.

Но ни Марья Михайловна, ни мадам Петухова, ни, тем более, Даша, сдаваться не собирались. Они перерыли все ящики, залезли во все шкатулочки, перевернули и вытрясли все вазочки в поисках таинственного ключа. А его нет! Ну, вот как сквозь землю провалился!

Наконец, Даша решила, что утро вечера мудренее и все (кроме дворовой ведьмы, которая осталась ухаживать за больной) разъехались по домам спать. А наутро девушка явилась ни свет не заря в квартирку к Кондратьевне, ведя на поводке Хэма. У обратного оборотня как раз был выходной, и он вызвался помочь, используя свой собачий нюх. Вот уже два часа он бегал по квартире и вынюхивал. А ключом и не пахло! Наконец, устав от напрасных поисков, Хэм встряхнулся, потянулся и преобразился. Даша едва успела достать из пакета и набросить на него футболку.

– Постеснялся бы, – ворчливо сказала Марья Михайловна, – тут две старые женщины, а ты голый, как Аполлон! Не в музее, чай.