Я видел, как живет Италия

На улице у меня возникает ощущение, будто по крайней мере треть города состоит из новых домов. Правда, они не всегда построены со вкусом, зато мрамора, блеска, позолоты и украшений очень много. Новые арки вокруг Galleria отлично имитируют старый стиль. Но этот стиль, который все называют стилем Всемирной выставки, стал уже совершенно невыносим. Может быть, каждый здешний архитектор — нувориш? Я чуть не сломал шею, рассматривая смелый, но весьма мерзкий выступ последнего этажа небоскреба. Этот выступ венчает дом, как опухоль.

Вокруг снуют, торопятся, толкаются деловитые люди. Во всех направлениях мчатся с огромной скоростью машины. Невольно вспоминаешь о броуновском движении, в котором частички мечутся во все стороны, то сталкиваясь, то разлетаясь в вечной кутерьме. Магазины завалены товарами. Люди входят, выходят с пакетами под мышкой. Спешат к машинам. Толчея, шум, гам. Вероятно, это и есть американский образ жизни. Люди ведут себя так, словно жить осталось всего несколько часов и нужно провести их в невероятном вихре деятельности. Повсюду плакаты (меня о них заранее предупреждали): «Vendesi» (продается), «Affitasi» (сдается). Магазины, квартиры. Все это не так уж уродливо, но и далеко не красиво. Но это придает городу определенное своеобразие.

Я облегченно вздыхаю: стоило пересечь мостовую — и оказываешься уже не в центре. Безо всякого перехода начинается провинция. На окнах, на балконах, на веревках, протянутых между фасадами домов, висит белье, словно удостоверение социальной принадлежности. По степени белизны, по качеству и состоянию этого белья прохожий может определить уровень благополучия, улицы или квартала.

У моего издателя я встречаю собратьев по перу, которые заводят ту же пластинку, но с некоторыми политическими обертонами. С их точки зрения, фашистской опасности больше не существует: единственные приверженцы прежнего режима — это те, кто из-за ложного представления о мужестве однажды совершив глупость, не желают в ней раскаяться. Зато, считают они, итальянская левая интеллигенция ведет более рискованный флирт с коммунистами, чем французская.

— Не оттого ли так получается, что единственные позиции, которых стоит придерживаться, — это крайние позиции?

Они обмениваются мнениями и несколько неуверенно рассуждают на эту тему, пока один из них не восклицает:

— На Юге это несомненно так!

Итак, новое подтверждение: невидимая граница, делящая Италию на две части, существует. В доказательство приводят решение банков ввести летом «тропическое расписание рабочего времени» по ту сторону этой воображаемой линии.

— К югу от Сиены начинается Африка!

— Во всяком случае, возвращаясь к началу нашего разговора, нужно признать, что с фашистской клоунадой покончено. Довольно сапог, помпонов и почетных кинжалов.

Чтобы я получил общее представление об экономической стороне жизни, мне предлагают пойти к редактору одной финансовой газеты. Прием, как всегда, самый сердечный. Меня угощают напитком, который мальчик-посыльный приносит из ближайшего бара. И сигаретой. Мой собеседник начинает:

— Да, Милан меняет кожу. В радиусе от одного до полутора километров от Собора 71 процент домов был уничтожен бомбежками. Если сюда добавить нормальные 10 процентов новых домов, построенных взамен обветшавших старых, то нетрудно понять, почему вам показалось, что центр города на 80 процентов построен заново, хотя небоскребов относительно не так уж много. Увеличение жилой площади не покрывает, конечно, потребности в ней. Но, как это ни парадоксально, предложения о продаже и сдаче внаем значительно превосходят спрос. Чем это объяснить? Слишком дорого. Почему же тогда строительство продолжается? Очень просто. Спекулятивные капиталовложения. Строительные предприятия финансируются обычно крупными финансовыми организациями. Наличные деньги — это в наше время целое событие, и если уж вам дали их в долг, вы должны обязательно вложить их в дело. Это свойство кредита. А вот вам другая сторона проблемы: квартиру в многоквартирном доме легче продать — в рассрочку, — чем сдать внаем. И это особенно относится к дорогим квартирам в новых домах. В наши дни потребитель привык получать за свои деньги что-нибудь ощутимое. Договор, который делает его через двадцать-тридцать лет собственником стен, в которых он живет, кажется ему чем-то более разумным, чем договор на съем, который фактически оставляет его с пустыми руками.

С блаженной улыбкой он продолжает: