Я всегда остаюсь собой

– Увидимся. – Она стала отъезжать – и вдруг развернулась, улыбнулась и подмигнула мне.

Когда она уехала, я пошел в спортзал, сел на велосипед и давил на педали целый час.

Карен приезжала два раза в неделю. По вторникам и пятницам.

Поначалу мы понемногу разговаривали у черного хода. Иногда она просила помочь ей с какой-нибудь коробкой. В последние разы она просто болтала, пока выгружала грузы. Кажется, на самом деле ей не всегда была нужна помощь.

Через несколько недель мы обычно выгружали коробки и садились пить кофе. Иногда она помогала мне расставить все в кладовке или открыть новую коробку с книгами. Она часто высказывалась о моих культурных и кулинарных предпочтениях – и ее мнение всегда было аргументированно. Но мне, честно говоря, было все равно.

Я был подростком в теле взрослого и, видимо, симпатичного мужчины, который ни с кем не разговаривал. Кроме этих двух раз в неделю, когда приезжала привлекательная женщина с хорошим чувством юмора и собственным мнением почти по любому вопросу. Я не влюбился в нее, с чего бы? Мной не так уж просто играть. Но было приятно. И она была очень даже ничего. И пока я ничего о себе не рассказывал, чего уж страшного могло случиться?

3

Карен приезжала ко мне редко. Почти все время я был один. И, честно говоря, такое положение дел меня устраивало, причем с каждым следующим днем все больше.

Я много читал. Библиотека в доме была полна книг самых разных жанров, и всякий раз, когда было можно, я заказывал еще. Большая часть книг была по-английски, но я заказывал и на иврите – все, что мог найти, книги всех времен и на любые темы. Метки на полках указывали на жанры: детективы, шпионские романы, научная фантастика, но сами книги, как я быстро понял, были расставлены по десятилетиям. Связи между наклейкой на полке и книгами, которые на ней стояли, не было никакой. Предыдущий жилец предпочитал хронологию, – может, ему просто порой становилось очень скучно. Я продолжал тот же способ каталогизации и новые книги расставлял в зависимости от даты их публикации.

У этого нового принципа расстановки имелись два основных следствия.

Во-первых, не угадаешь, что именно ты найдешь на полке, пока не возьмешь книгу в руки. В большинстве случаев я не обращал внимания на то, что написано на переплете, и просто углублялся в то или иное десятилетие, глотая самые разные книги: фэнтези и религиозную философию, юридические детективы и политическую сатиру, книги по самосовершенствованию и научно-популярную литературу.

А во-вторых, на полках можно было ясно увидеть ту временную точку, когда были изобретены обмены. Если совсем точно – напротив окна, на полтора метра левее. С этого места и дальше книги публиковались уже в том мире, в котором обмены существовали.

Книги, которые вышли после, принципиально отличались от тех, которые вышли до. Часть из них – на иврите, часть – на английском, часть – даже на китайском (видимо, книги подбирали в расчете на того, кто может попасть в этот дом). Здесь были: любовные романы, в которых влюбленные теряли друг друга при странных обменах[49], политические и правовые эссе[50], книги, написанные раввинами, в которых рассматривались вопросы применения нового изобретения согласно галахе[51], и детективы, в которых серийные убийцы перемещались в тела полицейских, пытавшихся их поймать[52]. Читал я в основном другое.

Не потому, что новые книги недостаточно хороши. Какие-то были хороши, какие-то нет. Для меня это не так уж важно. Просто те книги, которые стояли на полке до этой точки, принадлежали моему миру – я ощущал себя его частью. Мир, в котором все, как и я, были привязаны к своему телу и испытывали на себе его влияние. Там, снаружи, люди убегали от самих себя в чужие тела, пытаясь найти то, которое станет подходящей оболочкой, но у меня в доме действовали другие правила. Тут я был собой.

Каждую секунду браслет у меня на запястье мог запищать и я мог снова оказаться в своем изначальном теле, это так. Но с течением времени я верил в этот вариант развития событий все меньше и меньше.

Как я уже говорил, я много читал. Смотрел много фильмов. Почти каждую минуту, когда я был дома, а не на прогулке в лесу, у меня играла музыка.

Я выяснил, что предпочитаю в основном детективы, научную фантастику и биографии исторических персонажей. Художественная литература в то время интересовала меня меньше, как и рассказы о путешествиях, любовные романы, сатиры, которые я не особо понимал, и всякие философские и прочие отвлеченные сочинения. Среди фильмов меня тоже привлекали в основном те, которые вышли до изобретения браслетов. Казалось, что потом снимали только дебильные комедии, в которых герои путали, кто есть кто, или фильмы, где сюжет был построен на заранее понятной тайне: кто-то с кем-то обменялся. Честно говоря, мне трудно поверить, что можно написать действительно хорошую книгу или снять действительно хороший фильм, у которых во главе угла стоит обмен.