«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Для ур-фашизма нет борьбы за жизнь, а есть жизнь ради борьбы. Раз так, пацифизм однозначен братанию с врагом. Пацифизм предосудителен, поскольку жизнь есть вечная борьба. В то же время имеется и комплекс Страшного Суда. Поскольку враг должен быть – и будет – уничтожен, значит, состоится последний бой, в результате которого данное движение приобретет полный контроль над миром, – таким видел один из признаков фашизма Умберто Эко[575].

Михаил Данилкин грезил о военном столкновении двух миров – социалистического и англо-американского (буржуазного), о последнем и решительном бое под водительством вождя, сбросившего с себя маскарадный костюм генералиссимуса и представшего перед трудящимся народом в своем первозданном революционном обличии. В этой войне плечом к плечу встанут народы Советского Союза, Китая и Германии:

Все будет зависеть от следующего: (1) Как быстро Советская Россия (Россия!) сумеет очиститься от американизированной скверны и плотно объединиться с остальными славянскими народами. (2) Как быстро будут развенчаны идеи космополитизма и полностью политически обезврежены евреи как живые носители этих идей. (3) Как быстро сумеют найти общий язык и всерьез подружиться (дипломатическая дружба отбрасывается) славяне и немцы[576].

«Обезвреженные евреи» – это идея, заимствованная из нацистского репертуара. М. Данилкин был антисемитом, причем, отнюдь не бытовым, а мировоззренческим. Для него евреи – это воплощение буржуазного духа, личного (семейного) эгоизма, антинародности, т. е. всего того, что презирали и ненавидели нацисты.

Предшественники и конкуренты нацизма из круга младоконсерваторов воевали с «внутренней Англией» то с чуждым духовности материализмом, то с эгоизмом, утилитарностью, застоем, привычкой к комфорту[577]. Их наследники истребляли еврейство как расово чуждую и враждебную среду.

В картине Михаила Данилкина Америка заняла место Англии как средоточие буржуазного зла, иначе говоря, еврейского духа.

Мы не знаем, когда он нашел свою отрицательную идентичность в антисемитизме и антиамериканизме – в блиндаже дивизионного политотдела, в редакции газеты «Звезда» или в довоенные времена. Только можем констатировать: когда Михаил Данилкин разоблачал березниковских и молотовских должностных лиц, он был убежденным, последовательным и решительным антисемитом.

Его духовная близость с нацизмом отнюдь не была случайной. В начале 1920-х годов большевистские вожди обращали внимание на внешнее сходство новых фашистских движений с тактикой и символикой коммунистических партий. В официальном докладе XII партийному съезду о работе делегации РКП(б) в Исполкоме Коминтерна читаем:

Характерным для методов фашистской борьбы является то, что они больше, чем какая бы то ни было партия, усвоили себе и применяют на практике опыт русской революции. Если их рассматривать с формальной точки зрения, т. е. с точки зрения техники их политических приемов, то это полное применение большевистской тактики и специально русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сплоченной военной организации, в смысле определенной системы бросания своих сил, «учраспредов» мобилизаций и т. п. и беспощадного уничтожения противника[578].