«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Не только в секретных писаниях, но и во вполне легальной работе М.Т. Данилкин придерживался левой позиции. Он взял на себя функцию разгребателя грязи, разоблачителя проделок местной номенклатуры, бесстрашного барабанщика, готового с риском для карьеры подавать сигнал за сигналом союзным властям: и лично Сталину, и уполномоченным вождем лицам. И в этом случае очень тонкая нить отделяла справедливую критику отдельных руководителей от злостной клеветы на партийные и государственные органы. Всю свою жизнь М.Т. Данилкин ходил по краю, пока не выпал из нормативного поля. Дело было даже не в его позиции. Власти чуть-чуть сдвинули границы: от аскетизма к благосостоянию, от уравнительности – к имущественному расслоению в зависимости от результатов труда, а на самом деле от ранговых полномочий. Граница сдвинулась, а Данилкин остался на том же месте, но уже за пределами дозволенного. Он почувствовал, что мир изменился, и попытался остановить его движение в сторону от столбового пути к социализму.

Противоборство М. Данилкина с властью имело под собой глубокие основания. На исходе сталинской эпохи он сумел увидеть, как под покровом социалистической культуры складывается совсем иное общество с глубоким имущественным расслоением, со взаимным обособлением социальных групп – общество, в котором постепенно приобретает самостоятельное значение частная жизнь людей, отчужденных от политики, социалистических идеалов и революционных традиций. Частная жизнь развивалась по правилам и нормам, сложившимся в буржуазном обществе. Социализм все более теряет свое жизнеутверждающее начало, превращается в обряд, в привычный и бессмысленный ритуал.

М. Данилкин заметил также, что инициатором этих процессов выступает советское чиновничество, умело использующее социалистические властные функции для собственных частных интересов. Именно эта корпорация на деле являлась ферментом, разлагающим большую социалистическую общину на отдельные социальные группировки и автономные жизненные сферы. Чиновники культивировали буржуазные модели поведения и делали их эталонными для других групп населения. Они оберегали свои статусные позиции при помощи дипломов, рангов, чинов. В конце концов, они видоизменяли образ общества, его зримую оболочку в согласии со своими эстетическими представлениями сугубо буржуазного толка.

Иначе говоря, Михаил Данилкин не только разглядел эрозию социалистического общества, но и угадал отдаленную перспективу. Угадавши, ужаснулся. На горизонте проглядывали черты ненавистного ему буржуазного мира с его делением на маленьких и больших людей, с нищетой низов и крепким кулацким бытом верхов. В силу не очень большой образованности он не заметил, что его критика советской жизни все более уподоблялась оценочным суждениям знаменитого и лично ненавистного ему эмигранта о социальной структуре СССР:

Действительные прослойки советского общества, которые должно и можно было бы без труда выявить при помощи честной переписи, таковы: верхи бюрократии, специалисты и проч., живущие в буржуазных условиях существования; средний и низший слои – на уровне мелкой буржуазии; рабочая и колхозная аристократия – примерно на том же уровне; средняя рабочая масса; средние слои колхозников; крестьяне и кустари-единоличники; низшие рабочие и крестьянские слои, переходящие в люмпен-пролетариат; беспризорные, проститутки и проч.[584]

И когда Данилкин писал о бездомной старухе, потерявшей на фронтах всех своих детей и мыкавшейся в поисках жилья по разным конторам и службам, он покушался на главный миф последнего сталинского десятилетия – миф о счастливой и зажиточной жизни всех без исключения советских людей.

Нарушителей общепринятой нормы, как правило, подвергают процедуре дисциплинирования – в данном случае во Владимирской тюрьме, а тех, кто осмеливается покушаться на миф, извергают из общества – все в ту же Владимирскую тюрьму.

Либерализация системы в послесталинскую эпоху укрепила убеждение Михаила Данилкина в том, что общество сбилось с правильного пути. Вернее, его увели с него недобросовестные и близорукие правители. Он вновь и вновь пытался открыть им глаза. Тщетно. И тогда он отвернулся от них.

Михаил Тихонович жил мечтой о прошлом. Он не щадил сил для того, чтобы вернуть людей в героическую эпоху создания нового мира. В новом времени Михаил Данилкин стал изгоем, не понимаемым ни ближайшим окружением, ни далекой, но вездесущей властью.

Литературные тексты