«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста

Заметим, что, начав с характеристики политического явления, Михаил Данилкин тут же приписал все его пагубные черты деятельности заговорщиков – «замаскированной вражеской организации», или «банды Хмелевского», готовой перейти к террору. Логика партийного журналиста вполне соответствовала логике «Краткого курса». Любой отход от генеральной линии вел отступников во вражеский лагерь: наниматься на службу иностранным разведкам, заниматься саботажем и готовить террор против честных партийцев, рабочих и колхозников.

Впоследствии Михаил Данилкин самокритично признавался, что «тон и стиль писем крайне неудовлетворителен – много неряшливых, бестактных формулировок. […] Охотно признавая неуклюжесть писем, неловкость их стиля, я даже под страхом смерти не могу отказаться от тех основных положений, которые выдвинуты в письмах. В них поданы крайне важные сигналы. В них делается попытка до конца разобраться в истинном значении “дугадковщины”»[386].

Заметим, что слово «дугадковщина» было выбрано крайне неудачно для описания негативных сторон советской жизни. В нем отчетливо проявлялись личные мотивы разгребателя грязи, выбравшего ничтожного персонажа для характеристики большого политического явления. Заместитель директора завода по ОРС в одном ряду с председателем Реввоенсовета республики, маршалом и главой государства выглядел как-то неприкаянно, даже комично. Михаил Данилкин, по всей вероятности, отдавал себе в этом отчет и потому пытался притянуть на роль главаря заговорщиков секретаря Молотовского обкома, использовал даже термин «хмелевщина», но поднять глаза выше – к кремлевским сидельцам – он пока не решался. Большого Дугадко, равновеликого по должности хотя бы Л.Д. Троцкому, в Москве не искал.

Впрочем, считая себя марксистом, Михаил Данилкин задумался над социальной природой дугадковщины. Рабочая аристократия на Западе породила бернштейнианство и каутскианство, о которых он знал очень немного; мелкая буржуазия вызвала к жизни троцкизм во всех его видах, вплоть до ежовщины. Где та социальная сила, которая нашла себя в дугадковщине и в хмелевщине?

Вначале Михаил Данилкин нашел ее в советском чиновничестве, в людях, «которые ровным счетом не делают ничего полезного, а потребляют очень многое. Эта прослойка уже вскормила и вскармливает явных паразитов и тунеядцев, которые, пользуясь своим пролетарским происхождением, заняли важные руководящие посты, мало чем отличаются по идеологии своей, по методам действий от верной прислуги господ Черчилля и Трумэна. Отсюда, именно отсюда и будут сейчас черпаться кадры шпионов – новые Смушкевичи, Власовы и Тито. Живые образцы этих паразитов назову по фамилиям: Дугадко, Семченко, Хмелевский»[387].

Позднее он использует для их номинации звонкое слово «аристократия», не подозревая, что когда-то подобную эволюцию проделал Жан Поль Марат[388].

В последние годы на крови и горе народа, русского в особенности, вырос огромный паразит, имя которому – аристократия. Приобрел огромный смысл и вес так называемый блат, им модернизированный бизнес. Стремясь к безраздельному могуществу, появившаяся аристократия нарядилась в мундиры, обвешала себя орденами и погонами. Она прячется за высокой стеной самых значительных, самых близких человеческому сердцу понятий: «народ», «демократия», «социализм», «Сталин»[389].

Назвать толпу номенклатурных работников аристократией мог только человек, мало знакомый с историей, почерпнувший знание из наскоро прочитанных художественных текстов – отечественных и французских, из примитивных комментариев к ним. Аристократ для М.Т. Данилкина – это захребетник, который сладко ест и много пьет, всюду ищет выгоду и без зазрения совести пользуется незаслуженными привилегиями, в общем, существо, враждебное народу. Так же и в самом начале Французской революции «слово (аристократ. – А. К., О. Л.) повторялось без разбора»[390].

Новые аристократы, по М. Данилкину, «подлее калмыков и крымских татар. Они противней, трусливей Дантеса!»[391]. Аристократия является опорой нового социалистического абсолютизма. «Ее религия – кастрированный марксизм. Новый бог – Сталин. Новые апостолы – вроде Кагановича и Булганина. Новые Кутузовы в опале – Жуков. В сущности, ничего нового, кроме старинного разгула и разврата, кроме расцветшей жидовской алщности»[392].

К новой аристократии относятся «нахохленные генералы», министры, похожие «на Аракчеева, а не на Ленина»[393].