Я за тебя умру

— Гораздо лучше, если оставите его мне, — просипел дворецкий; он протянул руку к пальто, но Этан Кенникотт тоже протянул руку и мягко отцепил его пальцы от меха.

— Где миссис Тенброк? — строго спросила Гвен.

— Ее нет дома. Мне не дозволено сообщать что-либо незнакомым людям.

Гвен подумала. Было начало третьего — через несколько минут миссис Талливер и ее подопечные увидят, как поднимается занавес перед первым актом «О, мистер Хэвен». Она приняла решение.

— Мы будем сидеть прямо здесь в такси, пока она не вернется домой. Но ей придется заплатить за такси.

Когда они спускались со ступенек, позади дворецкого произошло какое-то движение — холл вдруг наполнился молодыми людьми; один из них высунулся из-за дворецкого и очень английским голосом окликнул ее:

— Слушайте, что вы хотели продать?

Она обернулась и спросила:

— Вы здесь живете?

— По большей части. А это пальто, которое Алисия Ретина потеряла?

— Оно принадлежит миссис Педдлер Тенброк, — ответила Гвен.

— Верно. Но она одолжила его Алисии Ретине, оперной певице. Вчера вечером у мамы был почти весь «Метрополитен», и Алисия Ретина подумала, что у нее тонзиллит — не у мамы, у самой Ретины. И она забыла его в такси.

Теперь рядом с ним на лестнице стояли еще три молодых человека.

— Где миссис Тенброк? — спросила Гвен.

— Сказать по правде, она на корабле.

— А-а.

— Но он еще не отплыл — она любит подняться на борт за четыре часа, чтобы привыкнуть к качке. На самом деле, мы сейчас поедем туда — проводить ее.

— Я хочу отдать пальто ей лично.

— Правильно. Это «Дакия»^{113}, тридцать первый пирс, Норт-Ривер. Подвезти вас?

— Спасибо, я на такси.

Остальные трое молодых людей — в возрасте от шестнадцати до девятнадцати — стали танцевать в унисон на ступенях. Танец был американский, но с немного дерганым английским воодушевлением.

— Это три сумасшедших танцора румбы^{114} из Итона^{115}, — объяснил Тенброк. — Я пригласил их на весенние каникулы.

Продолжая танцевать, они одновременно поклонились, и Гвен рассмеялась.

— Вы танцуете румбу? — спросил Тенброк.

— Случалось, — снисходительно ответила Гвен.

Трое танцоров выглядели немного обиженными.

Гвен спустилась с лестницы.

— Скажите маме, что мы скоро будем, — сказал Тенброк.

Когда отъехали, Гвен сказала:

— Они приятные, но не понимаю, почему они решили, что танцуют современный танец.

Всю дорогу до пристани он молчал. Не заговорил, даже когда их задержала целая колонна грузовиков с клубникой, и Гвен подумала, что он, может быть, завидует этим ребятам, не знающим никаких забот.

Но чуть позже выяснилось, почему он молчал. Когда они вышли из машины и направились к пирсу, Этан внезапно остановился и странным сдавленным голосом сказал:

— Это глупость.

— Что?

— Возвращать мех. Она не должна была его бросать. — Он говорил все быстрее и быстрее, как будто не хотел слышать собственных слов. — У нее десятки шуб, и к тому же эта наверняка застрахована. Кто нашел, тот и добыл — она такая же наша, как та жемчужина, которую твой отец нашел в ресторане.

— Нет-нет, — горячо возразила она. — Потому что папа заплатил за устрицы.

— Мы могли бы, наверное, тысячу за нее получить. Я бы узнал, куда ее отнести…

Гвен возмущенно перебила его:

— Мне бы в голову такое не пришло — мы же знаем, чья она.

— Никто не знает, что она у нас, кроме этих ребят, а ты живешь не в Нью-Йорке, и они не знают твоей фамилии…

— Перестань! — крикнула она. — В жизни не слышала такого ужаса. Сам же знаешь, что никогда так не сделаешь. Пошли скорее — поедем на этой штуке.

Гвен взяла его за руку и повела к транспортерной ленте, на которой ехал багаж к пирсу. Она плюхнулась на ленту, ожидая, что он сядет рядом; но в последний момент он вырвался. Она медленно поехала наверх вместе с чемоданами и гольфовыми клюшками, а он смотрел ей вслед — с шубой через руку.

— Эй, ты что это выдумала? — окликнул ее охранник. — Это для багажа.

Но его заглушил рассерженный голос Гвен.

— Сейчас же иди сюда с шубой!

Этан медленно покачал головой:

— Спустись сюда — я сначала хочу поговорить.

За спиной у него раздался английский голос:

— Из-за чего шум?

Смущенный, Этан обернулся к Педдлеру Тенброку и трем его друзьям.

— Юная леди поехала на ленте, — краснея, сказал он.

— Поехала. Ну, и мы поедем.

Трое молодых англичан на самом деле уже ехали вслед за Гвен под гневную арию охранника.

— А мы лучше по лестнице, — сказал Педдлер, бросив любопытный взгляд на Этана. Но наверху, когда они догнали остальных, Гвен ничего не сказала — только отвела взгляд от Этана Кенникотта.

Трое англичан шли впереди, перегородив пирс.

Бурная деятельность около сходен. Рысящие стюарды. Стук железных колесиков сотен ручных тележек, запах гавани — все это на минуту отвлекло Гвен от цели похода. Они шли по коридорам судна, вдоль которых, выжидательно скрестив руки, стояли стюардессы. Впереди них двигался громадный букет, обложенный ночным жасмином — букет редких ирисов, дельфиниума, гелиотропов, и живокости, и лилий святого Иосифа^{116} — свежих из Нью-Орлеана. Они шли в его аромате. Когда букет протиснулся в дверь, стюард, сопровождавший их, сказал: