Я за тебя умру

Он быстро огляделся, словно ожидал увидеть в углу комнаты вход в метро или, на худой конец, маленький подъемный кран для персонального пользования. Эммет смотрел на врача, и в голове у него клубилась целая туча мыслей. Слишком молодой для того, чтобы принять участие в мировой войне, он вырос на рассказах о ней и большую часть своих тридцати с хвостиком лет провел в зоне риска. Он точно перенесся в настоящее из эпохи Дикого Запада и предпочитал ходить, ездить и летать по той грани, тонкой, как волосок, которая отделяет грозное и неизведанное от теплого безопасного мира. Если этот последний вообще существует…

Эммет Монсен замер, дожидаясь, пока доктор заговорит снова, и во взгляде его выразительных глаз читались настороженность и тревога.

— Еще на борту меня лихорадило, поэтому в Калифорнии я и решил немного отлежаться, но если эта бумага свидетельствует о чем-то более серьезном, я хочу знать и об этом тоже. Не беспокойтесь, я не распущу нюни.

Доктор Кардифф не стал вилять.

— В работе вашего сердца явно наблюдаются отклонения, которые… которые…

Он запнулся.

— Опасны? — подсказал Эммет.

— Но не фатальны, — поспешно добавил Кардифф.

— Очевидно, — заметил Эммет, — поскольку я еще слышу собственный голос. Ну же, доктор, договаривайте. Мое сердце отказывает?

— Ну что вы! — возмутился Кардифф. — Это неправильный подход. Я видел людей, которым не дал бы и двух часов…

— Да черт с ними! — воскликнул Эммет. — Пожалуйста, давайте к сути. И я хочу покурить… — Заметив, как доктор провожает глазами его потянувшуюся к столу руку: — Простите, доктор, но каков прогноз? Я не ребенок, мне самому приходилось лечить от тифа и дизентерии. Каковы мои шансы — десять процентов? Один? Когда и при каких обстоятельствах я распрощаюсь с этим идиллическим пейзажем?

— А это, мистер Монсен, зависит в огромной степени от вас.

— Ладно. Я сделаю все, что вы скажете. Не перенапрягаться, я полагаю; никаких коктейлей, сидеть в четырех стенах, пока мы не поймем, в каком направлении…

На пороге возникла темнокожая горничная.

— Мистер Монсен, там на проводе мисс Халлидей, и я прямо так вся и обомлела, когда она…

Не успел доктор выгрузиться из кресла, как Эммет уже вскочил и кинулся в буфетную к телефону.

— Долго же тянулись твои полчасика, — сказал он.

— Я думала о тебе все утро, Эммет, а ближе к вечеру мне надо уходить. Что сказал врач?

— Говорит, со мной все нормально… немножко устал, так что надо бы денек-другой отдохнуть. Ты когда уходишь?

Пауза.

— Могу я поговорить с врачом? — спросила Эльза.

— Конечно, можешь. А зачем? О чем ты хочешь с ним поговорить?

«Простите», — сказал он, почувствовав, как кто-то проскользнул мимо него сзади в сторону гостиной; успев краем глаза заметить белый накрахмаленный халат, он снова заговорил в трубку:

— Конечно, можешь. Но сейчас его нет рядом. Послушай, Эльза, а ты знаешь, что, если не считать этих нескольких минут на пристани, мы с тобой не виделись два года?

— Два года — долгий срок, Эммет.

— Не надо так говорить, — попросил он. — В любом случае приходи как только сможешь.

Едва повесив трубку, Эммет осознал, что он опять не один в буфетной. Здесь было лицо Маргерильи, а у ее плеча — совсем другое лицо, на которое он несколько мгновений смотрел отрешенно и рассеянно, будто его взгляд наткнулся не на живого человека, а на журнальную обложку. Оно принадлежало девушке в платье бирюзового цвета. Лицо было довольно круглое, глаза тоже — казалось бы, ничего удивительного, — но в выражении, с которым она на него смотрела, сквозило такое чудесное внимание, такое завороженное и приятное удивление, что ему захотелось как-нибудь на это откликнуться. Оно не то чтобы спрашивало: «Неужели это ты?» — как порой вопрошают лица иных девушек; скорее, его вопрос звучал так: «Вы и вправду получаете удовольствие от всей этой чепухи?» А может быть, оно говорило: «Похоже, нам суждено быть партнерами в этом танце, — добавляя: — и это танец, которого я ждала всю жизнь».

На все эти вопросы или утверждения, таившиеся в улыбке девушки, Эммет дал ответ, который позже оценил как не самый удачный.

— Чем я могу вам помочь? — осведомился он.

— Наоборот, мистер Монсен. — Она говорила, словно чуть-чуть задыхаясь. — Чем я могу помочь вам? Меня прислали из секретарского агентства «Растис»^{184}.

Хорошо известно, что мы редко вымещаем свое раздражение на тех объектах, которые его вызвали. Эммет повторил слова «Из секретарского агентства!» таким тоном, будто говорил о пансионе для воровок и попрошаек, требующем немедленного внимания со стороны господ Дьюи и Гувера^{185}.

— Я мисс Трейнор, и меня пригласили в ответ на ваш утренний запрос. Я принесла рекомендательное письмо от мистера Рейчоффа, музыканта. Я работала у него до прошлой недели — сейчас он уехал в Европу…

Она протягивала ему письмо — но Эммет все еще был не в духе.

— Никогда о таком не слышал, — надменно заявил он, но тут же поправился: — Впрочем, нет. Я его знаю. Но я не доверяю рекомендациям. Рекомендацию любой может подделать.