Я закрыл КПСС

Из дневника:

8 декабря 1991 г. Сенсация — Ельцин+Кравчук+Шушкевич закрестили Союзный договор и провозгласили «Славянскую унию», пригласив к ней других.

10 декабря. Получен текст Беловежского соглашения. Помарка — ссылка на общность народов с намеком на славянский характер содружества. Двусмысленность ситуации усугубляет обещание Горбачёва начать борьбу — близится завершение трагедии великого реформатора-разрушителя.

25 декабря. Горбачёв объявил о «прекращении деятельности на посту Президента СССР». Великий деятель — мастер компромиссов и непринятия решений уходит. Мир ему! Мы все — «дети гнезда Горбачёва».

Хорошо помню чувство облегчения, которое испытал, узнав о Беловежском соглашении. Наконец-то кончается неопределенность, парализующая работу всего государственного механизма. Завершен громадный ужасный эксперимент над своим народом, и открыта новая, пугающая и манящая эпоха.

Тут к месту будет сказать о паре ошибочных и даже вредных суждений.

Первое: нет-нет да и слышишь о поражении СССР (а то и пуще — советского народа) в холодной войне. Но никогда в послевоенной истории отношение нашего народа к Западу не было таким добрым как в 1989–1992 гг. Так побежденные к победителю не относятся! Проиграл коммунизм, проиграл партаппарат КПСС, но наш народ (в том числе многие рядовые и не вполне рядовые коммунисты) одержал победу в борьбе с тоталитарным режимом. И в этой борьбе Запад был нашим союзником, и народ его воспринимал как союзника.

Второе: 17 марта 1991 года на референдуме народ СССР проголосовал за сохранение СССР, следовательно решение, принятое в Вискулях (партийной охотничьей усадьбе в Беловежской Пуще), где собрались делегации России, Украины и Белоруссии, в правовом отношении ничтожно. Забывают, что народ проголосовал за сохранение СССР при условии, что в стране (цитирую вопрос референдума) «будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека». ГКЧП, начав с попрания прав и свобод, нарушил условия референдума и убедил в том, что играть по этим правилам советско-партийный аппарат не будет. После этого итоги голосования уже не имели значения.

Что нас ждало впереди? Я был оптимистом.

Показательна сцена, случившаяся у нас дома под Новый год. Прилетел из Еревана мой друг Герман Рылов — на очередное собеседование в связи с намерением покинуть Армению и перебраться куда-нибудь на Запад. В Армении ему, как и большинству русских людей, в это время было трудно втройне. К разрушению экономики и всем тяготам, связанным с армяно-азербайджанским конфликтом и блокадой, добавлялся всплеск бытового национализма. Потом это быстро сошло на нет, но Герман решил, что ему, серьезному ученому, незачем испытывать судьбу, ставить на кон благополучие жены Виктории и сыновей Саши и Вадима.

Его хождение по посольствам было небезуспешным, и вот, уже с бумагами на руках, он стал уговаривать меня (напомню, заместителя директора Агентства федеральной безопасности РСФСР!) плюнуть на все и тоже подать документы на выезд. Жена его поддержала.

— Почему? — спросил я.

— Ты разве не видишь — скоро тут люди начнут помирать с голоду. Полки пустые.

— К концу января магазины будут полны товара. Вопрос только в том, чтобы были деньги, на что купить[175].

Мои слова вызвали взрыв горького смеха и комментарии в духе «оторвался от жизни», «не видишь, что происходит».

Стал объяснять, что пустые прилавки — всегда результат распределительной системы. Что при рыночном ценообразовании продукты есть всегда — вопрос в их доступности по цене, но в том-то и фокус, что это стимулирует работать и зарабатывать, в отличие от распределительной системы, в которой важно умение находить и доставать товары.

Не поверили. А зря.

Шок и трепет: начало нового экономического уклада