Я знаю, кто ты

Магазины в том месте, где мы живем, Джон называет парадом[11]. Не знаю почему. Дома парад такой разноцветный, громкий, там куча наряженных людей шагают по главной улице. Здесь парад очень тихий. Пять лавок стоят в ряд: зеленщик (так называется человек, который продает овощи и фрукты, – на самом деле он не зеленый), видеопрокат, наша букмекерская лавка, место, где люди стирают одежду, и крошечный магазинчик на углу, где я не знаю, что продается. Судя по витрине, там может продаваться все на свете.

Когда мы открываем дверь, звенит колокольчик. За кассой сидит женщина с темной кожей. Раньше я темнокожих людей видела только по телевизору. На лбу у нее красная точка, и она кажется мне самой красивой женщиной на свете.

– Закрой рот, Эйми, мы с тобой не треска, – говорит Джон, и я смеюсь, потому что так говорит Мери Поппинс, и это наша с ним шутка.

Мери Поппинс – это такой фильм, Джон записал его для меня в Рождество на штуку, которая называется магнитофон. Я люблю его пересматривать.

– Давай, выбирай скорее, пока я не передумал, – подгоняет Джон.

Я стою и таращусь на ряды чипсов и конфет. Я никогда раньше не видела столько всего сразу, я пока пробовала только чипсы «Тайтоз». Остальные названия я не знаю и не могу решить, что выбрать.

– Не хочешь кукурузных чипсов? И, например, можно купить картофельных колечек для Мегги и большую плитку «Дейри милк» нам на всех? – предлагает Джон, видя, что я торможу.

Мы идем к кассе, и Джон достает деньги из кармана, чтобы заплатить красивой женщине. Она дает ему сдачу, и он протягивает мне монетку в десять пенсов.

– Еще ей, пожалуйста, ассорти на десять пенсов, – просит он и поднимает меня, чтобы я смогла заглянуть через прилавок. Там стоят банки, много банок, а в них – конфеты всех возможных видов и цветов. – Просто показывай на банки, детка, и эта добрая тетя будет класть тебе по конфетке в пакетик. Выбери десять штук.

Я делаю, как он сказал, и тычу пальцем в банки с самыми красивыми конфетами. Бело-розовый полосатый пакетик наполняется, и женщина отдает его мне. Я хочу потрогать ее кожу, мне интересно, такая же она на ощупь, как моя, или нет, но она решает, что я хочу пожать ей руку, и протягивает мне свою.

– Приятно с тобой познакомиться. Как тебя зовут? – спрашивает она.

Ее голос звучит, как музыка, а рука очень мягкая и теплая.

– Меня зовут Эйми, – отвечаю я.

– Молодец, – говорит Джон.

Я вижу, что он и правда рад, и понимаю, что назвала правильное имя.

Мы выходим из магазина очень довольные. Джон улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, и даже его золотой зуб мне не мешает. Мы уже совсем близко к квартире, и мне очень туда не хочется, так приятно ощущать на лице лучи солнца.

– Джон?

– Папа.

– Папа, где сейчас девочка, которая у нас в гостиной на фотографии? – не знаю, почему я о ней вспомнила.

Наверное, мне стало интересно, покупал ли Джон конфеты и ей тоже.

– Исчезла, – отвечает он и начинает идти быстрее.

Мне снова приходится бежать, чтобы за ним успеть.

– Исчезла?

– Да, козявка. Исчезла. Но теперь она снова вернулась, теперь она – это ты.

Не понимаю, что он хочет сказать. Ведь только я сама могу быть мной.

На главной улице было шумно и много народу, но здесь тишина, как будто мы с Джоном – единственные, кто вышел погулять. До букмекерской лавки остается несколько шагов, как вдруг со стороны проезжей части доносится громкий свист колес, появляется машина и раздаются крики. Все происходит слишком быстро, как будто кто-то включил перемотку на магнитофоне. Перед нами стоят три человека, все в черном, на головах у них страшные шерстяные маски, закрывающие лица целиком, похожие на гигантские черные носки с дырками для глаз.

– Давай сюда, – приказывает самый высокий.

Я думаю, что он говорит о моем пакетике с конфетами, поэтому бросаю пакетик на тротуар. Но он обращается не ко мне, а к Джону, и тычет какой-то штукой в его сторону. Штука похожа на ружье, как у охотника в мультике про Багза Банни, но короче, как будто от него отрезали часть.

– У меня нет денег, придурки чертовы, я иду из банка, – отвечает Джон.

Другой мужчина бьет его в живот, и тогда он сгибается и начинает кашлять.

– Последний. Гребаный. Шанс, – говорит мужчина с ружьем.

Я решаю убежать, я хочу к Мегги.

– Стой на месте, мелюзга, – говорит третий мужчина.

Он хватает меня за волосы и тащит обратно.

– Не трогай ребенка! Сумка пустая, вот, посмотри сам, – говорит Джон, и тогда мужчина с пистолетом так сильно бьет его пистолетом по лицу, что он падает на тротуар.

И тут я слышу громкий хлопок.

Открыв глаза, я вижу, что звук был не от мужчины с ружьем, а от Мегги. Она стоит возле букмекерской лавки с собственным ружьем, и лицо у нее сердитое. Такой рассерженной я ее еще не видела.

– Отпустите ребенка, садитесь в машину и уезжайте. Или я всех перестреляю, – кричит она.