Я знаю, кто ты

После смерти Мегги меня взяли под опеку – в этом слове мне всегда виделась ирония, потому что никто меня особенно не опекал. Я успела пожить в нескольких приемных семьях, но так и не ощутила себя частью ни одной из них. Думаю, эти чувства были взаимными. Я не была хулиганкой, не попадала в неприятности и хорошо училась. Я просто была тихой, по крайней мере, снаружи. Персонажи, которыми я хотела бы стать, так галдели в моей голове, что я чуть не глохла от внутреннего шума. Люди обычно не доверяют тихоням. И тогда не доверяли, и теперь тоже. Мы живем в таком громком мире, что многим кажется, что, чтобы ему соответствовать, нужно все время орать. Мне никогда особенно не удавалось чему-то соответствовать, а когда я смотрю на окружающий мир, я в принципе сомневаюсь, что мне бы этого хотелось.

Я думаю о том, сколько лет прожила в уверенности, что Джон погиб. А он все это время был жив. Что, если я ошибаюсь и насчет Мегги?

Нет, не ошибаюсь.

Я видела, как она умерла.

Но еще я видела, как умер Джон, – или мне так тогда показалось. Я уже не знаю, во что верить.

Вот бы стереть из памяти все, что случилось в тот день. Воспоминания о нем постоянно преследуют меня. Именно тогда я осталась одна на свете.

Каждый раз, когда я снимаюсь в фильме или сериале, меня окружают люди. Они носятся со мной и говорят то, что я, по их мнению, хочу услышать. Но когда съемки заканчиваются, они возвращаются домой к своим семьям, а я остаюсь одна. Теперь это уже никогда не изменится. Это навсегда. Я больше никогда не выйду замуж – как я теперь смогу с кем-нибудь познакомиться? Я бы никогда не узнала, ради меня он со мной или ради нее. Иногда я ее ненавижу, ту женщину, которой я стала, но без нее я ничто. Без нее я никто.

Жизнь – это игра, в которую мало кто умеет играть. В ней больше ловушек, чем бонусов. Я прихожу к выводу, что, наверное, все это время играла в нее неправильно. Наверное, когда все уже сказано и сделано и когда мир оборачивается против тебя, оказывается, что люди важнее, чем роли. Кто-то так сильно меня ненавидел, что провернул весь этот спектакль, и, кто бы это ни был, он еще на свободе. Игра не закончится, пока я не сложу в единую картину кусочки паззла. Пока я это не сделаю, я буду в опасности.

Я смываю остатки страха и грязи и вылезаю из душа. Оборачиваю вокруг тела одно мягкое, белое, пушистое полотенце, другое накручиваю на мокрые волосы, выхожу на верхнюю лестничную площадку и наклоняюсь через перила.

– Джек? – зову я.

Он не отзывается. В доме стоит полная тишина, только слышно, как в холле тикают огромные металлические часы. Я спускаюсь на первый этаж, с удовольствием ступая босыми ногами по мягкому ковру и убеждая себя, что все будет хорошо, потому что если я смогу себя в этом убедить, то, может быть, все так и будет.

– Джек?

Я перехожу из комнаты в комнату, пока не оказываюсь на кухне в задней части дома. Теперь я стою на холодной плитке, и мое тело пронизывает дрожь. Как странно бродить по дому, где комнаты расположены в точности так же, как у тебя. Я возвращаюсь в гостиную и замираю, увидев журнальный столик. Я смотрю на лежащие на столике предметы, и меня парализует паника, как если бы они представляли опасность. А вдруг так и есть?

– Джек!

Нет ответа.

Это происходит снова.

Его ключи и телефон лежат на столе, но сам он исчез.

Пятьдесят шесть

На встречу на Харли-стрит Мегги приезжает заранее.

Нужно благодарить Эйми за то, что сегодня у Мегги столько дел и так мало времени. И уж точно она не настроена слушать новые оправдания и новое вранье так называемого доктора, уверяющего, что им нужно отложить операцию. Это ее тело. Она имеет право делать с ним все, что хочет. Она ни у кого не просит денег на самосовершенствование, так почему ей нужно спрашивать разрешения?

Мегги кажется, что вся страна погрязла в бюрократии, свихнулась на всех этих балансах и проверках, а дела не делаются. Она недовольно цокает языком и качает головой, и только встретившись с взглядом женщины, тоже сидящей в приемной, понимает, что бормочет вслух. Мегги гордо поднимает голову и смотрит на женщину в упор, пока та не опускает взгляд. Тогда она возвращается к своему журналу и притворяется, что читает. Следующий, кто сегодня неправильно посмотрит на Мегги, точно об этом пожалеет.