Яблоня

Повисло молчание. Что-то шевельнулось в душе, похожее на надежду, и Кристиан обернулась. Сержант сидел за столом, откинувшись в кресле; взгляд его был слегка опечаленным, но спокойным. Словно не нужно было ничего скрывать; словно и правда все вернулось на круги своя, когда он был ее безответственным, но дружелюбным подчиненным – только она теперь стала на пару шагов ближе.

– Останьтесь. Наконец-то только вы и я. Я так долго ждал возможности поговорить с вами.

Какой странной, однако, бывает жизнь – никогда не знаешь, что ждет тебя за ближайшим поворотом. Еще неделю назад капитан бы почувствовала раздражение, высказалась бы как-то грубо, ушла бы без промедления. Но сейчас волна облегчения прошлась по всему ее телу, и она не знала причины; скованно улыбнувшись, она сделала шаг вперед, чтобы сесть за соседний стол.

– Сказать по правде, едва ли я помню что-то о вас. Мы учились в разных группах, а я и о своей-то не многое знала.

– Грустно, конечно, но я и не ожидал иного ответа. Это очень на вас похоже. Мне всегда казалось, что вы полностью погружены в учебу.

– Так и было, – она невольно улыбнулась, вспомнив, как верила тогда, что вся несправедливость мира может быть искоренена лишь одними ее руками.

– А я вас помню, капитан. Подходил даже пару раз с какими-то глупыми вопросами, надеялся познакомиться.

– Познакомиться…

То, что должно было порадовать ее, вызвало лишь неприятный укол в груди – мало какая девушка тогда не удостаивалась внимания Фледеля; это же заставило Кристиан вспомнить вчерашнюю сцену, невольной свидетельницей которой она стала. Как странно, наверное, выглядела она со стороны. Даже для нее самой ее настроение менялось в мгновение ока – улыбка сменялась печалью, подозрение страхом, обида горечью, а мимолетное счастье – бесконечным падением вниз.

– Столько лет прошло, а вы так и не остепенились, сержант.

Это была простая фраза, которая наверняка должна была спровоцировать очередную шутку. Однако Фледель выглядел так, словно глубоко задумался, подбирая слова.

– Просто я не думаю… Что сейчас это может быть уместно в качестве моей жизненной цели.

Что-то в этой формулировке показалось Кристиан тревожным. Какова же тогда его жизненная цель на данный момент? Она знала, что не услышит ответа на этот вопрос, даже если задаст его.

– Вы ведь тоже имеете… несколько иные приоритеты? – он подбирал слова осторожно, словно ступая по минному полю.

Приоритеты… Задумавшись о жизненной цели сержанта, она невольно задумалась и о своей собственной. Ради чего она вообще живет последние… двенадцать лет? Было ли что-то определенное в ее существовании до того, как началась череда этих странных убийств?

– Мой единственный приоритет сейчас – это дело.

– Как же я понимаю вас, – он горько засмеялся.

Что-то в его голосе заставило ее душу болезненно сжаться. Что-то, позволившее почувствовать какое-то родство с ним. Может, поэтому она решила открыться.

– Я… по правде говоря, не знаю, есть ли что-то еще. Даже эти убийства заставляют меня словно возвращаться в прошлое, времена, когда я была эмоциональнее, импульсивнее… Живее. Мне казалось, что пути назад уже нет, но сейчас меня засасывает в водоворот воспоминаний, чувств, которые я давно позабыла. Вынуждает сердце вспоминать, каково это – биться от страха, трепетать в ожидании хоть каких-то новостей, разрываться на части от эмоций, которые я даже не могу осознать.

– Звучит как… перерождение.

– Да, но оно болезненное. Я не хочу этого.

– Капитан, я… Работая рядом с вами все это время, мне казалось, что в вас что-то выключили. Многие, кто знал вас раньше, наверняка сказали бы, что ничего не изменилось – все такая же преданная делу и равнодушно холодная, но я видел разницу. Мы… – он поколебался, но все же продолжил, – все знаем, что за события виной тому. Но сейчас что-то происходит. С вами. С нами. Со всем этим городом. Трагедия, в которую мы все оказались втянуты, как пешки, словно включила этот свет внутри вас снова – и если эти убийства тому причина, простите меня за эгоистичность, то это то, что должно было произойти.

– Не говорите так.

– Капитан, я хочу знать, в чем дело. Я пытался разобраться, подступиться с разных сторон, но я никак не могу понять, что именно заставило ваши чувства снова включиться. Я просто не понимаю, что происходит. Этот преступник, он будто говорит с вами на каком-то лишь вам понятном языке, и он меняет вас, переплетает так, как ему хочется.

– Прошу, не надо.

– Я просил вас оставить прошлое в прошлом, но кому как не мне знать, насколько это сложно. Этот лишь вам понятный язык кроется в ваших воспоминаниях, и если вы как-то можете объяснить, что все это значит, наше расследование…

– Это ничем нам не поможет! – Она резко встала, повысив голос, и почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Уйти. Сбежать. Не позволить ему видеть все это, не позволить ему находиться рядом…

Уже дернувшись в сторону кабинета, она почувствовала, как он сжимает ее запястье. Почему-то это вызвало ступор; она не стала вырываться, лишь затихла, не оборачиваясь.