Читаем Ядовито-розовая ручная граната (СИ) полностью

Сев на кровати, он услышал тихое шуршание ткани. Что-то соскользнуло с постели, и Джон моргнул, увидев свой собственный махровый халат, привычный и уютный, лежащий кучей на полу. Медленно беспокойство стало оставлять его, и он потянулся за упавшей одеждой, просунул руки в рукава и завязал пояс. Любовники, сожалеющие о случившемся, ни в коем случае не будут заботиться об удобстве нежеланного партнера или пытаться предугадать его нужды. Честно говоря, Джон скорее представил бы Шерлока, слишком погруженного в собственные мысли, чтобы отдавать себе отчет, что Джону потребуется какая-нибудь одежда - вне зависимости от его мыслей относительно прошедшей ночи. Внимание было неожиданным, и поэтому особенно приятным, и Джон улыбнулся, направляясь к двери спальни.

Заглянув на кухню, он увидел сидящего за столом Шерлока, чей голубой шелковый халат еле держался на обнаженном плече, пока детектив быстро писал что-то в красной записной книжке. Джон мог видеть только профиль друга, но выражение его лица определенно было сосредоточенным, а не отчужденным или неуверенным.

- Чайник только что закипел, - пробормотал Шерлок, и улыбка озарила его черты, когда он встретился с Джоном взглядом: ярким, сияющим и, может быть, лишь чуточку застенчивым от нахождения в этой незнакомой ему ситуации. Что-то подсказало Джону, что, хотя другие могли делить с Шерлоком постель, тот, похоже, не давал себе труда остаться и провести вдвоем утро после совместной ночи.

- Мне воспринимать это как намек? – спросил он, пытаясь удержать игривость в голосе в пределах разумного, попутно доставая кружки и опуская в каждую чайный пакетик. Он примет душ позже, возможно даже вместе с Шерлоком, который, судя его растрепанным волосам, до сих пор не был ванной. – Как давно ты встал? Я не слышал, когда ты ушел.

- Не удивлен, - голос Шерлока раздался самодовольным урчанием в ушах Джона, а рука, когда тот потянулся достать молоко из холодильника, робко и некрепко обхватила его за талию. Шерлок не собирался заняться ничем полезным, вроде приготовления завтрака, отметил про себя Джон, но с удовольствием составлял ему компанию. – Ты спал как убитый. Я тебя вымотал?

Если Шерлок планировал, что его последний вопрос прозвучит невинно, то он промахнулся на целую милю. Его глубокий баритон наполнил слова страстью и двойным смыслом, от чего аппетит Джона чуть было не переключился с еды на нечто более чувственное.

- Мы оба друг друга вымотали, - поправил Джон, с трудом сглатывая в попытке заставить себя отвлечься от непристойных мыслей. – Не прикидывайся, что не спал всю ночь. Я слышал, как ты храпел.

Тот, явно оскорбленный подобным предположением, забрал чай и вернулся к столу. Но Джон отметил, как рука Шерлока задержалась на его талии, словно не желая разрывать контакт.

- Я встал около часа назад, - объяснил Шерлок, показывая на блокнот. – Мне следовало бы записывать симптомы мигрени по ходу развития приступа. А теперь приходиться пытаться вспомнить их в верном порядке.

- Ты ведешь свои собственные записи? – Джон поставил рядом с ним полную тостов тарелку. Предполагалось, что он сделал их для себя, но он никак не прокомментировал, когда Шерлок утащил один в собственное пользование и счастливо захрустел, кивнув головой. – Можно мне взглянуть?

- Если сможешь их прочитать.

Эта загадочная фраза разъяснилась, стоило только Джону пролистать страницы, отмечая неразборчивость почерка Шерлока, когда тот был под влиянием очередного приступа. Обычно детектив писал весьма изящным курсивом, и даже если торопился, все буквы были четко прописаны. Но в данном случае речь шла не только о расшифровке каракулей. Пропущенные слова, неоконченные предложения, целые строки зеркального письма буквально кричали о состоянии разума Шерлока во время подобных эпизодов.

– Черт возьми. Ты сам-то можешь здесь хоть что-то разобрать?

- Кое-что. Это своеобразный компромисс. Если я делаю записи во время приступов, то последовательность симптомов отражена четко, но связность изложения крайне низка. Если же я переношу все на бумагу после, - он продемонстрировал последнюю запись: плавно начертанные разборчивые слова на всей странице, - то читать легко, но я не могу быть уверен, что правильно указал временные рамки. А это делает любую попытку определить картину приступа, в лучшем случае, неточной.

- Это помогает? – спросил Джон, опускаясь на стул рядом с Шерлоком, так, что они оказались плечом к плечу, чувствуя себя совершенно комфортно в личном пространстве друг друга. – Когда знаешь, чего ожидать?

Шерлок пожал плечами, потянувшись через Джона за еще одним тостом.

– В некоторой степени. Я начал делать это в попытке уловить то, что явно не могли понять врачи, но… - он помедлил, очевидно, не желая озвучивать свою неспособность разобраться в сбое собственной физиологии. – Сейчас это всего-навсего способ убрать лишнюю информацию из мозга.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература