Ядовитый плющ

– В девяноста девяти случаях мотив преступления – деньги. Мы считаем, что и сотый не будет исключением – и мы ошибаемся. Если бы я подумал об, этом раньше, все уже храпели бы или пили виски в приятных местах.

– Вы так думаете, лейтенант?

– Вы проделали хорошую работу, прогуливая шерифа.

– Спасибо, лейтенант. Но это, кажется, не доставило ему, удовольствия, – добавил он,

– Это у него пройдет.

Полник казался обеспокоенным.

– Три минуты уже прошли, лейтенант.

Я посмотрел на часы.

– Осталось еще около сорока секунд.

– И тогда что мы станем делать?

– Посмотрите на пейзаж.

Полник не смог скрыть своего любопытства.

– Да, но вы, вы не смотрите: вы чего-то ждете.

– Да… я ожидаю трубного гласа.

– Да, конечно! – Спинка его кресла уперлась в стенку напротив. – Я понимаю, вы ожидаете чего-то, связанного с делом, и…

Прозвучал выстрел!

– Ну вот! – сказал я Полнику. – Трудный глас!

12

Я первым выбежал в коридор, потом проник в комнату: Полник наступал мне на пятки. Шум шагов в коридоре все усиливался, я в комнате нежный голосок напевал:

– Спи малютка, спи спокойно…

Дыхание Полника за моей спиной напоминало кузнечный цех.

Мисс Томплинсон стояла на коленях, держа в своих объятиях Аугустуса Дикея, и нежно покачивала его.

Мистер Дикей не мог протестовать, так как у него на левом виске была дырка, а его правая безжизненно повисшая рука еще держала револьвер.

Мисс Томплинсон посмотрела на меня испепеляющим взглядом, потом продолжила свою песню, сильнее прижав к груди голову, которой теперь все было безразлично.

– Самоубийство! – воскликнул Полник.

Вскоре в комнате собралось много народа. Здесь были: Лаверс и Ханлон, с абсолютно невыразительными физиономиями; Каролина, демонстрирующая сильное любопытство; Пиерс, с взглядом, полным ужаса, и мисс Баннистер, сочувственно смотрящая на мисс Томплинсон. Она обратилась ко мне:

– Значит, лейтенант, я упрекала вас напрасно. Это был действительно один из мужчин!

Я пожал плечами, не отвечая.

– Ну же! – сказал Лаверс. – Делайте же что-нибудь! И для начала удалите эту женщину от трупа.

Мисс Томплинсон подняла на него такой свирепый взгляд, что он невольно отступил.

– Никто до него не дотронется! – заявила она резким голосом. – Никто, кроме меня! Он мой, и он всегда был моим, и все остальное только ложь! Грязная ложь!

Ненавидящий взгляд перешел на меня.

– Это все вы сфабриковали! Вы, лейтенант полиции! Вы придумали все эти подлости о моем маленьком сокровище и других девушках…

Она любовно спрятала голову Дикея в своих руках и стала раскачиваться взад и вперед.

– Да, да, мое сокровище, никто тебе не причинит бобо. Никто!

– Виллер, – сказал Лаверс с выражением отвращения на лице. – Сделайте что-нибудь!

Я ничего не сделал, но ответил безразличным тоном:

– О! Как я рад, что вы здесь! Чтобы подтвердить наличие трупа, пока доктор Мурфи не заставит его исчезнуть

Ханлон засмеялся, но сразу же спохватился, почувствовав на себе маленькие глазки Лаверса.

Я сделал шаг к мисс Томплинсон, и она оскалила на меня зубы.

– Вы не дотронетесь до него!

– Почему? Все кончено, Лиззи… Идите, Лиззи Борден!

Она издала резкий крик и рывком вскочила на ноги, забыв про труп Дикея.

Его голова ударилась об пол, револьвер выпал из руки и заскользил по натертому паркету.

Мисс Томплинсон приближалась ко мне в позиции коршуна настороже: с вытянутыми вперед руками и растопыренными пальцами.

– Это правда, не так ли, Лиззи! – тихо проговорил я. – Правда то, что рассказывали маленькая Крег и маленькая Риттер. Вы им не хотели верить. Это ведь так?

– Они лгали, – проскрежетала она. – Они рассказывали мерзости, пакости про моего бедного Аугустуса. Я предостерегала их, я им сказала, что с ними случится, если они будут продолжать свое свинство, и они стали называть меня Лиззи Борден!

Я проговорил равнодушным тоном:

– И естественно, вы решили заставить их молчать.

– Это необходимо было сделать. Я совершенно не могла выносить их вранье. Аугустус был неспособен сам защищаться…

Улыбка внезапно осветила ее лицо, улыбка маленького ребенка, который наконец получил любимое им лакомство.

– Я знала о ножах Пиерса, – продолжала она, – Не трудно было найти предлог и войти к нему в комнату. Мне почти сразу же удалось спрятать один из ножей в чулок… – Она покраснела. – Простите меня, я не должна была говорить такое: здесь много мужчин… Когда в первый раз погас свет, я колебалась и, не смогла этим воспользоваться, но во второй раз я была уже готова!

– А иллюзионист?

– Этот-то! – презрительно протянула она, – Я уже видела его идиотский номер с гильотиной, которая никого не режет, и с его ножами, которые не вонзаются в спину.

– Видимо, вы позаимствовали у него один.