Яик-Горынович

Мечтала императрица и об еще одних экзотических ловеласах, коих видела как-то в свите одного знатного английского вельможи, об арапах! Вот уж, право, какое чудо природы – совершенно черный человек! Ведь даже у императора Петра был свой арап, только не у покойного муженька, дурачка Петруши Третьего, а у грозного Питера под номером Первым! Правда, на что он ему был нужен? Питер, чай, не был любителем мужчин и тайно не носил в императорских покоях женских панталон и корсетов, как это делают некоторые блистательные гвардейские офицеры.

Да-да, знала Фике и о подобных невинных шалостях дворянских недорослей, воспитанных развратными французскими гувернерами. А уж у них в Париже подобных женоподобных мужичков хоть пруд пруди. Некоторые, не стесняясь, даже по улицам ходят в дамских нарядах, с зонтиками в руках. В Санкт-Петербурге, правда, до этого еще не дошло, но агенты Тайной полиции уже не раз докладывали императрице, что в гвардии на этот счет не благополучно… Некоторые офицеры содержат при себе мальчиков, якобы как слуг и денщиков, на самом же деле… Но Бог им судья! Императрица, переписывавшаяся с самим Вольтером, считала себя прогрессивной европейской правительницей и смотрела на эти вещи сквозь пальцы. Нравятся господам дамские панталоны, корсеты и мальчики – пожалуйста, пусть развлекаются! Лишь бы не в ущерб службе.

Самой императрице весьма нравились белые, в обтяжку, штаны на великолепных гвардейцах. Штаны прилегали к телу столь плотно, что все вырисовывались четко, со всеми деталями и тонкостями… Так что Фике во время парадов и церемониальных маршей не отрывала глаз от этой части военной гвардейской формы. Мысленно она легко дорисовывала все остальное, скрытое белой тонкой материей, и на глаз определяла размеры… и лидера… И Фике с сомнением думала, что, возможно, сильно поторопилась с выбором фаворита …

Занятая всеми этими любовными проблемами, Екатерина не очень вдавалась в государственные дела, предоставив сие Никите Панину и министрам. Правда, сильно всполошилась, когда узнала о появлении в Казанском остроге бродяги, некоего донского казака Емельки Пугачева, который назвался именем покойного Петра Третьего.

– Как, очередной самозванец? – гневно вскричала царица, намекая на объявившегося не так давно в Царицыне Петра Богомолова. – И куда только смотрит тайная полиция, если у нас воры и самозванцы вырастают, как грибы после дождя!

Принесший эту новость чиновник Тайной канцелярии виновато пожал плечами.

– Мы делаем все, что в наших силах, но народ бунтует. Много подстрекателей и крикунов… По кабакам наши переодетые агенты отлавливают таких субчиков и препровождают в каталажку.

– Плохо работаете, господа. За что я вам только деньги плачу, – подытожила Екатерина. Вынесла свой вердикт: – Дело о новом самозванце взять под особый контроль, препоручить для дальнейшего разбирательства и вынесения приговора Сенату, мне подать для высочайшего утверждения.

Ночью, отдаваясь в спальне Григорию Орлову, невольно подумала: «Казак… донской казак Емелька Пугачев… Чернобородый каторжник в клетке из эротических снов… Странное совпадение! Назвался моим покойным мужем… Значит, хочет меня? Императрицу! Простой казак… Глупый. Неужели сие безумное желание стоит собственной головы? Хотя ничего предосудительного за ним, кажется, нет… Нет ли?»

Орлов впал в экстаз и задышал прерывисто и часто, застонал протяжно…

– Гришенька, не кричи так громко, сын Павлуша услышит. – Екатерина предостерегающе зажала ему рот ладошкой, пахнущей дорогими парижскими духами. – Ты не знаешь, тот казак, новый самозванец… Ну, Емельян Пугачев, ничего такого преступного не совершил? Не убил никого, случаем?

– Полно, Фике, охота тебе по всяким пустякам голову ломать, – отмахнулся Григорий, продолжая свое занятие. – Совершил, не совершил, какая разница? Голову ему с плеч долой, и вся недолга! Чтоб другим неповадно было.

– Какой ты жестокий, Гришенька, – хмыкнула под ним Екатерина.

Орлов наконец расслабился, отвалившись от сдобного тела полюбовницы на подушки. Довольно заурчал, как пресытившийся кот:

– Катюша, ты – прелесть! Я в восторге… Это восхитительно и незабываемо!

– Ну да, как будто в первый раз, – засмеялась голая императрица, перекатываясь по просторной кровати. – А скажи, любезный, это большой грех – чужим мужем назваться?

– А-а, ты все о том самозванце? – скривился Григорий Орлов и помрачнел, ревниво почуяв соперника. – Выбрось ты его из головы, Фике! Что тебе до неразумного мужика?

Екатерина не согласилась:

– Он, как мне докладывали, не из крепостных, а вольный. Донской казак станицы Зимовейской… К тому же из младших офицерских чинов, хорунжий, выслужившийся в нынешнюю Турецкую кампанию. Геройская, должно быть, личность…

– Полно, Катюша, самозванца нужно примерно наказать: выдрать всенародно кнутом, клеймить и сослать навечно в Сибирь, – сказал Орлов, снова принимаясь страстно обнимать и лобзать императрицу.