Якобинец

– А ты не заметила, какая у этого красавчика мрачная и свирепая складка губ, ты легкомысленна и невнимательна Софи, как всегда…А он местный, причём сын сапожника, папенька говорит, раньше он был председателем местных бунтовщиков, а лет 5 назад уехал в Париж, мутить воду там! Когда он уехал из Санлиса, тебе было 14 лет, где ж тебе его помнить, да и где бы девушке из хорошего общества встретиться с этим оборванцем…Говорят из-за него погибли семьи маркиза де Белланже и его соседа де Ласи! И вот теперь это чудовище наш мэр, бр-р…

К ним обернулась скромно одетая темноволосая девушка и возразила строго и резко:

–Он друг простого народа и добрый патриот, его брата с семьёй убили роялисты, а вы меньше слушайте вашего папеньку, гражданка, и живите своим умом! А что касается его происхождения, так у нас теперь равенство!

Беатрис с нескрываемым презрением оглядела скромный, немодный костюм девушки и не сочла нужным отвечать ей. Но юная особа этим не смутилась, она первой отвернулась от барышни и задумчиво глядела вслед процессии.

Что ж, раз его ненавидят все надутые индюки Санлиса, значит точно, добрый патриот, и к гадалке не ходи…

А Норберу невольно думалось, когда проезжали мимо дома де Бресси:

Выкупил особняк.. Значит дела его не так уж и плохи. Проклятым аристократам сейчас послабления, это нас держат на коротком поводке с острыми шипами вчерашние коллеги.

А она, где она сейчас, как её новая фамилия? Ну и где в мире справедливость?!

Откуда он взялся, этот чёртов герцог, чтобы ему не попасть под трибунал до Термидора?!

Отчего она согласилась на этот брак или ей как большинству женщин всё равно с кем жить и спать, лишь бы быть замужем и рожать детей, или ей самое важное, что он богат, что он представитель ее сословия?!

А может всё красивый самообман и она никогда не любила меня? Развлекались же тайком и при старом режиме дамы с плебеями, а жёны и дочери плантаторов Сен-Доминго с чернокожими рабами?! Но нет, она не такая, её искрящиеся любовью глаза, её ласки, нежность, даже её слёзы не были фальшивыми.

Чёрт! Что теперь думать об этом! Она вернулась к той жизни, среди какой и выросла. А как же я?… что я,…похоже, есть люди, не созданные для личного счастья,…умереть я всегда был готов, а жить так и не научился…

Но причинить боль разлуки судьбе, видимо, было мало…

Убийство Жюсома

В середине июля 1797 года Лапьер письмом неожиданно вызывает Куаньяра в Париж, новость ударила в самое сердце, Жюсом убит! Каменея, принял Норбер эту страшную новость, лишения, опасности и страдания последних лет притупили эмоции, по крайней мере, внешне.

Врач предупредительно тронул Норбера за рукав, когда он потянулся к окровавленной простыне, покрывавшей тело:

– Гражданин, не стоит этого делать, он сильно покалечен, мы сумеем привести тело в порядок, насколько вообще это возможно…

Но было поздно, искаженное страданием лицо друга с полуоткрытыми полными застывшей боли глазами, скорчившееся изломанное тело снилось Норберу затем не раз, в ночных кошмарах спустя годы…

– Как это произошло?, – медленно проглотив тяжелый комок, спросил позеленевший Норбер, пошатнувшись, слабеющей рукой опуская угол простыни, – кто?!

– Мюскадены, гражданин, теперь это происходит постоянно.. Суды систематически оправдывают «золотую молодёжь, – словно извиняясь за что-то добавил врач, – кто же сейчас станет защищать якобинца?, – и невольно отшатнулся, увидев страшную смесь ненависти и почти физической боли в расширенных зрачках..

– Сделайте всё возможное…

Пошатываясь словно пьяный, Норбер резко повернулся к выходу, нельзя допустить, чтобы этот чужой человек увидел его скупые, тяжёлые слёзы..

Переночевать он мог только у Лапьера, где другие?, кто затаился, кто казнён, кто арестован и ждёт казни, кто растерзан как Пьер..

Пьер, весёлый и добрый товарищ, любимец женщин и душа компании, умирал в муках под ударами сапог озверевших франтов на скользкой от крови мостовой в глухом переулке Парижа, почему, за что?! У врага куда больше счётов к нему самому!. Из горла вырвалось глухое рычание, переходящее в стон. К Лапьеру позже, сначала в ближайшее кафе..

На пороге Лорана Норбер появился глубоко за полночь, хмурый и пьяный до последней крайности, с бутылкой в руке, Лапьер молча открыл дверь, не спросив ни о чём, даже когда увидел припухший глаз и ссадину на скуле.

Норбер упрямо молчал и правду о событиях той ночи Лоран узнал со стороны.

По счастью, Куаньяр пришёл в то кафе впервые и никто из посетителей его не знал в этом районе. Объяснить причины возникшей драки точно не смогли и всё списали на сильное опьянение обеих сторон.

Наливая коньяк, и лукаво посмеиваясь, Лоран комментировал ему рассказы свидетелей: