Якобинец

Такая женщина может любить и быть верной, но кроме общего хозяйства, общего ребенка и половой близости её с мужчиной ничего не объединяет, у неё нет с мужчиной ничего общего, слишком различен уровень их мышления, интеллектуального развития и круг интересов.

Именно таковы были отношения мужа и жены в абсолютном большинстве браков и большинство стереотипно мыслящих людей, и мужчин и женщин это вполне устраивало…

Некоторое время Норбер из самых добрых побуждений занимался общим развитием Анриэтты. Но философия казалась чрезмерно отвлеченной и «заумной» для ее конкретно-практического склада ума, историю она тоже осваивала с трудом, хотя не без доли интереса. Всё связанное с общественной жизнью и политикой она вообще не понимала и не воспринимала, уверенно считая «мужскими делами».

Её «вселенная» включала в себя только мужчину, чувства и отношения с ним, ребенка и домашний быт, мир за порогом дома для нее словно не существовал. И это при том, что происходило вокруг..

. Любая тема казалась Анриэтте сухой и скучноватой, если в ней нет места человеческим отношениям и чувствам, в особенности отношениям и чувствам мужчины и женщины. При таких особенностях восприятия, заинтересовать ее чем либо еще, Норбер больше даже не думал.

Очень мало, только чтобы не обижать Норбера, интересовалась тем, что происходит в обществе вокруг них, тем, что было так важно для него, ей словно было неинтересно, либо действительно трудно понять, чем он живет, о чём думает, что часами пишет, как проводит время вне дома.

Анриэтта почти никогда не высказывалась о текущих событиях, он до конца так и не мог понять, республиканка она или роялистка, да, скорее всего, она и сама не знала этого точно, ей было это всё равно.

Анриэтта Робер была очень женственная, «фемининная» женщина, именно поэтому ей важны иные вехи в жизни: любовное чувство к мужчине и материнство, нескончаемые домашние хлопоты.

Что ей взятие Бастилии и штурм Тюильри, что ей абсолютисты и фельяны, бриссотинцы и якобинцы, что ей Термидор и его последствия, наконец, что ей различие политических моделей и абстрактные идеи, всего этого она совершенно не понимает, всё это ей вполне безразлично, и она не очень скрывает это.

Она «слишком женственная» женщина: её естественные реакции на события и людей это не размышления и сопоставления, а сильные эмоции, глубокие чувства и обостренные физические ощущения удовольствия или дискомфорта, рассудок и чёткие рассуждения не её стихия. В мире мысли ей холодно и неуютно.

Она – республиканка, только если республиканец ее мужчина, но она «за короля», если он роялист…Это явление, столь частое именно среди женщин было не объяснить политическим «флюгерством», скорее это ориентация на добровольную интеллектуальную зависимость и отсутствие всякого самостоятельного мышления.

Нередко она выслушивала его, молча, без замечаний, её несогласие скорее угадывалось, иногда она даже вздрагивала и бросала на него озабоченные, испуганные взгляды, но всегда уклонялась от объяснений своего поведения. Очевидно, что любит, но иногда смотрит чужими глазами, словно не понимает и боится, как такое возможно?

Разногласия между ними стали возникать лишь тогда, когда однажды утром Анриэтта обиженно и горько упрекала Норбера в том, что ночью он, будучи усталым и не вполне трезвым, называл её Луизой. Как назло, в последнее время это случалось всё чаще..

Куаньяр хмурился и злился, чувствуя себя виноватым неизвестно в чём, стараясь удвоить внимание и нежность. Но всё было напрасно. Она больше не упрекала ни в чем, но заметно погрустнела и как-то сникла. Его мучила совесть и жалость..

Эти отношения были обречены на разрыв. Очаровательна, очень добра и заботлива, видно, что любит, так какого же.. тебе не хватает?…Что или кто мешает?.. О да, конечно же кто.. и он сам знал кто..неразумная мечта.. чёртова память..

Падение Республики, Консулат и Империя 1799-1804

Год 1798 можно по справедливости назвать «якобинским Ренессансом», репрессии были приостановлены, жестоко преследуемые с самого 9 термидора люди получили возможность спокойно жить и работать, многие вернулись на прежние должности.

Больше того, Якобинский клуб возродился под именем клуба Манежа. Норбер с друзьями тут же записались в члены возрожденного патриотического общества, тем более что, наряду с молодежью, в него вернулись многие уцелевшие.

В него вошли все выжившие после Термидора, все, не смирившиеся с последствиями переворота, с жестокими репрессиями и страданиями, выпавшими на их долю, все, не изменившие убеждениям ни из страха тюрьмы и смертной казни, ни из выгоды.

Но большинство уже составляли нео-якобинцы, те, кто в 1792-1794 были еще подростками или юношами 18-20 лет.

В законодательных сферах всё бурлило и кипело. Первотолчок всегда исходил от Совета Пятисот, в котором преобладали якобинцы, Совет Старейшин чаще всего лишь следовал за ними без особой инициативы.