Якутские мифы - Саха θс-номохторо

После того как прошло два года, когда девочке было девять лет, а мальчику десять, состоялся сговор. На этот сговор явилась вся именитая знать восточных кангаласцев и мегинцев. Два тойона встретились, [в знак приветствия] поднимая вверх белые шесты с криком «ура!». Знатный мегинец Лёкёй Модун при встрече с хозяином и хозяйкой дома приветствовал, протянув хозяину правую руку с отборным соболем, хозяйке — левую руку с черным соболем. Таким образом, два улусных именитых человека три дня подряд сидели, заложив ногу на ногу, разговаривали словно связывали бересту. Тогда калыма деньгами не было, говорят, состоялся простой свадебный сговор. Здесь с обеих сторон пели певцы, сказывали олонхосуты [сказители эпоса], боролись силачи. Тут мегинцы, однако, не дали себя одолеть, с трудом восточнокангаласцы равнялись с ними, говорят. Поэтому богач кангаласцев Хаччылаах Хайааны сказал: «Я породнился с людьми, достойными быть в родстве со мной».

Когда девочке исполнилось десять лет, кангаласцы отправили ее в так называемый короткий выезд невесты, чтобы она посмотрела свое [будущее] местожительство. В ту поездку она имела, говорят, троих лошадей с украшениями и двух девушек-прислужниц, говорят. Если поглядеть на ее лошадей, привязанных по прибытии к тюсюлгэ к трем соединенным коновязям, то лошади оказались такими прекрасными и такими нарядными, равных которым нет в Среднем мире, с такими украшениями-сбруями. Эти лошади были разной масти.

По прибытии устроили, говорят, трехдневный свадебный пир. Здесь и олонхосуты сказывали, и певцы тоже пели, и силачи боролись, здесь мегинцы победили своими певцами и олонхосутами, при глотании харта[99] победили кангаласцы. Через три дня они увели обратно свою дочку. Лошади девочки и две девки-прислуги остались.

Потом, когда [ей] исполнилось пятнадцать лет, девушка совсем отправилась в дом жениха. Свадебный переезд в дом жениха состоялся на девятый день второй ущербной половины января. Девушка выехала на родину мужа с одним верховым конем, с одной вьючной лошадью и с одним ездовым конем. Приданое было на семи лошадях, говорят. Кроме того, имела трех девушек в качестве снимательниц торбозов (якутская кожаная обувь без каблуков) и двух парней — приданных рабов: таким образом, ей отец и мать выделили всего семь человек вместе с теми первыми. Когда девушка переезжала к жениху, выехало с ней на лошадях 300 человек кангаласцев — родственников и родственниц и сватов, говорят. Во время их выезда была, оказывается, очень сильная пурга, говорят. Поэтому они прибыли с опозданием на три дня от дня назначенного срока.

Лёкёй Модун вместе со встречающими, выехав из дома за три версты, три дня подряд ожидал. Через три дня на четвертый, когда встречающие находились в доме, вдруг на улицу прибыли кони со звонким топотом копыт. Услышав это: «Сходите-ка, парни, посмотрите, приехали что ли, или что это?» — сказал их тойон Лёкёй Модун. Тогда парни вышли и поглядели, оказалось — никого не было. Пришли и сказали своему тойону на это: «Сегодня должны приехать, дух ее вернулся», — сказал, и все вышли, поднимая вверх белые шесты, прокричали «ура».

И действительно, немного погодя, с шумом-звоном приехали они. Юношу с девушкой спустили с саней и со всеми родственниками, прислужниками провели вокруг встречной коновязи по направлению солнца. Если посмотреть на нее, она оказалась, несмотря на свои пятнадцать лет, красивой молодой женщиной с богатыми украшениями. Когда ее так водили, она посинела, как синее сукно, говорят. С этого времени, счастье этой женщины изменилось, говорят.

И вот здесь, у встречной коновязи, повесив волосы конской гривы, поев пищи, прокричали «ура».

Отсюда девушка должна была ехать верхом на молочно-белом коне. Когда привели ее к коню и попытались посадить верхом, а девушка-то не может удержаться на седле. Итак, посадив ее на сани, прибыли к тюсюлгэ (здесь — место проведения свадьбы), а тот верховой конь шел без всадника. Семь лошадей с приданым привязали к коновязи с семью столбами, предназначенной для невесты. Затем трех коней женщины привязали к коновязи с тремя выпуклыми выступами. Женщину поставили рядом с мужем, поддерживая ее (до того ослабла). И здесь они стали обходить коновязи с солнечной стороны. Когда они обходили так, над тюсюлгэ пронесся звон колокольчика и вслед за тем прозвучала необычно звонкая песня, говорят. На это собравшиеся люди сказали: «У Айыысыта отнята, значит, удача». С тех пор эта женщина сошла с ума, говорят. Поэтому свадьба, которая должна была продолжаться девять дней, была только три дня. Через три дня кангаласцы вернулись.

Всю ту зиму родные мужа приглашали шаманов со всех концов и заставляли камлать. Серого, как белка, жеребца женщины принесли в жертву. Летом она, поправившись, стала как человек.