Янки при дворе короля Артура

Размышляя объ этомъ, я нашелъ, что сдлалъ еще одну оплошность: я послалъ мальчика напугать весь дворъ, а между тмъ и самъ не знаю, какое могу навести на нихъ бдствіе; этотъ народъ крайне падокъ до всевозможныхъ чудесъ, но жаждетъ, чтобы эти чудеса приводились въ исполненіе. Предположимъ, что меня позовутъ для испытаній? Предположимъ, что меня заставятъ назвать какого рода бдствіе ихъ ожидаетъ? Да, я сдлалъ оплошность сначала мн слдовало придумать какое-либо бдствіе. Что мн длать, чтобы выиграть хотя немного времени?» Я былъ въ сильной тревог; да, это былъ ужасный родъ безпокойства… «Но слышны шаги!.. Они приближаются. Если бы у меня была хотя минута на размышленіе… Хорошо! Я нашелъ!.. Теперь все будетъ какъ слдуетъ!»

Какъ вы видите, дло шло о затмніи солнца. Мн пришло въ голову, какъ въ былое время Колумбъ или Кортецъ, или кто-либо другой изъ подобныхъ людей, пользовались затмніемъ солнца, какъ пугаломъ для дикарей, такъ и теперь мысли были на моей сторон и я самъ разыграю эту роль.

Но въ это время вышелъ Кларенсъ, полный отчаянія и сказалъ:

— Я передалъ твое порученіе королю: онъ былъ сильно испуганъ; онъ уже былъ готовъ отдать приказаніе, чтобы тебя освободили, дали теб одежду и помщеніе, какое подобаетъ такому великому человку, но тутъ появился Мерлэнъ и испортилъ все дло; онъ уврилъ короля, что ты сумасшедшій и самъ не знаешь, о чемъ говоришь, что твоя угроза одно только сумасбродство и празднословіе. Они долго спорили; наконецъ, Мерлэнъ сказалъ съ насмшкою: «Почему же онъ не назвалъ этого бдствія? Вроятно, потому, что не могъ этого сдлать. „Такое доказательство вполн убдило короля; поэтому король проситъ тебя назвать, какого рода будетъ это бдствіе и въ какое время“. О, прошу тебя, не откладывай; если ты будешь откладывать, то этимъ удвоишь и даже утроишь опасность. О, будь благоразуменъ, назови, какое это будетъ бдствіе.

Я помолчалъ нсколько минутъ, чтобы собраться съ мыслями и съ моими впечатлніями и тогда сказалъ:

— Какъ долго я пробылъ въ этой конур?

— Тебя заключили сюда вчера посл обда, а теперь девять часовъ утра.

— О, въ такомъ случа, я хорошо спалъ, вполн достаточно! Теперь вы говорите девять часовъ утра! А до полуночи еще можетъ быть много осложненій. Сегодня у насъ двадцатое?

— Да, двадцатое.

— А завтра меня сожгутъ живымъ?

Мальчикъ вздрогнулъ.

— Въ которомъ часу?

— Ровно въ полдень.

— Теперь я скажу вамъ то, что слдуетъ. Тутъ я остановился и помолчалъ съ минуту, глядя въ упоръ на этого дрожащаго мальчика; затмъ я началъ низкимъ, равномрнымъ голосомъ, постепенно повышая его до драматическаго паоса и исполнилъ это такъ хорошо, точно всю жизнь я не длалъ ничего другого. „Стунай и скажи королю, что какъ только я испущу духъ, какъ весь міръ повергнется въ полуночный мракъ смерти; солнце будетъ изъято мною изъ вселенной и уже никогда не станетъ боле свтить; плоды земные исчезнутъ отъ недостатка свта и тепла, а люди на земл погибнутъ отъ голода, вс до одного человка“.

Мн пришлось вынести мальчика самому, такъ какъ онъ былъ въ обморок. Я передалъ его солдатамъ я вернулся обратно въ свою каморку.

ГЛАВА VI. Затмніе солнца.

Въ тишин и во мрак, осуществленіе факта скоро стало дополнять самое сознаніе его. Простое сознаніе какого-либо факта бываетъ очень блдно; но если вы начинаете осуществлять сознаваемый фактъ, то онъ принимаетъ извстную окраску. Большая разница существуетъ между тмъ, если слышатъ, что человку нанесенъ ударъ оружіемъ въ сердце, или видть, какъ это длаютъ. Въ тишин и во мрак сознаніе той опасности, которой я подвергался, все глубже и глубже занимало мои мысли, и непріятная дрожь пробгала по всему моему тлу.

Но, благодаря благосклонному предвиднію природы, бываетъ всегда такъ, что лишь только человкъ падаетъ духомъ до извстной степени, какъ тотчасъ является какой-либо отводъ и человкъ ободряется. Возникаютъ надежды, а вмст съ ними и веселое расположеніе духа, и желаніе что-либо для себя сдлать, если это только еще возможно. Когда я нсколько ободрился, во мн произошелъ переворотъ; я сказалъ самъ себ, что солнечное затмніе непремнно спасетъ меня, и я сдлаюсь первымъ человкомъ въ государств. Теперь я считалъ себя самымъ счастливымъ человкомъ въ мір; я даже съ нетерпніемъ ожидалъ завтрашняго дня, когда вполн восторжествую надъ всми, и весь народъ будетъ оказывать мн почести.

Кром того, у меня еще являлась и та мысль, что если этому суеврному народу сообщить объ ожидающемъ ихъ бдствіи и они захотятъ пойти на компромиссъ, то какъ мн поступить въ данномъ случа. Размышляя объ этомъ, я опять услышалъ приближеніе шаговъ. «Ахъ, врно, мн хотятъ предложить компромиссъ. Увидимъ, если это что-нибудь хорошее, то я, конечно, долженъ согласиться; если же нтъ, то я не потеряю почвы подъ ногами и добьюсь чего-нибудь вполн хорошаго».

Но вотъ дверь отворилась и явились вооруженные солдаты. Ихъ начальникъ сказалъ:

— Костеръ готовъ! Иди!

— Костеръ!

Я совершенію потерялъ силы; тяжело было разставаться съ жизнью; вс мои мечты разлетлись въ прахъ; но лишь только ко мн вернулась способность говорить, я сказалъ: