Янтарный звездопад

Четырьмя веками ранее мать Кодзиро, Охигаси-но-Ката, попыталась отравить Масамунэ с тем, чтобы сделать Кодзиро главой Датэ. Попытка не удалась, и Масамунэ лично вынес свой приговор. Это случилось ночью, наутро двадцатичетырехлетний Масамунэ должен был отправляться в поход на замок Одавара — чтобы доказать свою преданность регенту Тоетоми Хидэеси. Масамунэ поставили тогда перед выбором: поддержать Хидэеси, который уже почти объединил страну, или сопротивляться ему. Если бы он присоединился к сражению Хидэеси против Ходзе в Одавара, он был бы за. Если нет… что ж, тогда нет. Наконец, после долгих колебаний он сделал ставку на долгое существование клана Датэ и решил примкнуть к штурму Одавара.

Кодзиро фактически никак не претендовал на место главы клана. Однако было верно также и то, что его жизнь в тех напряженных условиях являлась нешуточной угрозой.

Было бы неправдой сказать, что он не испытывал ненависти к Масамунэ, который убил его. Ведь именно из-за ненависти Кодзиро и стал онре. Но как же страдал Масамунэ? Подавленный горем — собственная мать покушалась на него, заклейменный позором — ему пришлось убить младшего брата. Зная о мучениях Масамунэ, испытывавшего эти чувства, Кодзиро только дивился тому, что ненавидел брата.

Разве не на долю тех, кто остался жить, выпало больше всего страданий?

Он больше не мог ненавидеть. Не мог идти против своего брата. Не хотел сражаться с ним.

— Наоэ-удзи. Отправляйтесь в Сэндай, и… если встретите моего брата, передайте, что я не питаю ни малейшей вражды к нему. Я никогда не выступлю против моего брата! — он вцепился в Наоэ, умоляя: — Прошу! Прошу, скажите ему!

— … — Наоэ взял Кодзиро за руки, его лицо смягчилось: — Если хочешь сказать ему это, тебе следует встретиться с ним самому.

— …

— Куда лучше, если он услышит это из твоих уст. Ты всегда хотел сам ему сказать, правда? Ведь для того и вернулся?

— Наоэ-удзи…

— Пойдем со мной. Уедем в Сэндай вместе.

— Я не позволяю тебе, Кодзиро!

— !

Он вздрогнул и обернулся. Там стояла Охигаси в окружении вассалов.

О нет…

Она стояла и смотрела на них, свирепая, как демоница.

— Как… как смеешь ты… как ты смеешь обманывать Кодзиро!

— Мама…

— Иди ко мне, Кодзиро, иди к матери! Сейчас я уничтожу эту крысу!

Из ее тела вырвался синий сгусток света. Наоэ встретил его барьером. Перед глазами полыхнуло: гошинхеки Наоэ разбил ненпу Охигаси.

— Нахал!

Ее стреловидная ненпа устремилась в Наоэ и рассыпалась перед ним всполохом искр. Наоэ сжал зубы, вскинул кулак.

— Ааа!

— Мама! — Кодзиро, готового было броситься к матери, швырнуло на пол. — Ай!

Земля содрогалась. С ужасным треском посыпалась вниз черепица.

— !

Наоэ поспешно выставил гошинхеки — защитить Кодзиро. А Охигаси явно не собиралась позволить ему легко отделаться. Прямо в Наоэ полетел шар силы.

— Аааа!

Удар сбил его с ног.

— Мама, пожалуйста, остановись! — выкрикнул Кодзиро.

— Иди сюда, Кодзиро! Я положу этому конец!

— Мама!

Пока Наоэ, постанывая, поднимался, Кодзиро встал перед ним и раскинул руки. На лице Охигаси загорелась ярость.

— Кодзиро, что ты делаешь?!

— Не трогай его, мама!

— Ты… ты предаешь собственную мать?!

— Мама, вспомни, прошу! — молил Кодзиро. — Не заставляй меня больше сражаться! Это все, чего я желаю!

— Как ты можешь так говорить? Да ты трус, Кодзиро!

— Я не хочу править страной! Ничего мне не надо, коли это значит биться с братом!

— !

Охигаси напряглась. Кодзиро продолжал отчаянно говорить:

— Почему мы должны это делать? Почему мы должны сражаться против моего брата? Почему мы должны убить Датэ?!

— Кодзиро!

— Ты так хочешь управлять страной? Однако ж это не причина тому, чтобы остаться здесь, вместо того, чтобы навечно успокоиться!

— …

— В тебе живет ненависть? Ты осталась, чтобы отомстить моему брату? Почему мы должны биться с ним до смерти? Разве брат мой и я не оба сыновья тебе?

— Тихо, Кодзиро! — оборвала Охигаси. — Я не хотела видеть Бонтэна будущим главой Датэ… ради семьи! Бонтэнмару не пригоден был стать генералом! Дзикумару, ты подходил гораздо больше…

— Неправда! Это мой брат сделал клан чудесным владением в шестьсот двадцать тысяч коку! Это мой брат…

— Кодзиро! Масамунэ погубил тебя! Погубил! Своими руками предал мечу собственного брата!

— Я не чувствую ненависти к нему! Тут нет его вины, у него не было выбора!

— Ты не понимаешь, Кодзиро!

Плечи Кодзиро в удивлении дрогнули, Охигаси тихо продолжала:

— Не понимаешь сердца матери, чьего ребенка убили… Не понимаешь. Как я страдала. Ты не знаешь, каково той, у которой украли жизнь сына…

— Мама…

— Я ненавижу Масамунэ за его деяние. Хоть я и мать ему также, как и тебе, это не искупает его греха — убийства тебя.

Кодзиро до крови прикусил губу и проговорил:

— Но кто подтолкнул его? Кто принудил его к этому? Разве… то была не твоя вина, мама!

Охигаси беззвучно ахнула, как от удара.

— Ты говоришь… говоришь, что твоя мать во всем повинна?