Японская поэзия серебряного века

Из серой стали фантазии прорастая,
побеги акэбии тянутся к небу,
облака обвивают.
Дикие розы, торфяные болота, топи…
Повсюду, о да, повсюду признаки надменности и гордыни.
(К вечеру под шум ветра в соснах
сгустки янтарной смолы сыплются градом,
чаще и яростнее, чем прежде.)
О, как горек гнев, как иссиня-черна ярость!
В воздухе апреля, в прозрачных слоях атмосферы
я мечусь, я плююсь, я скрежещу зубами —
воплощенный Асура!
(Вижу сквозь слезы колышущиеся ландшафты.)
Взвихренные облака протянулись до горизонта.
В изобильном бескрайнем небесном океане
веет хрустальный священный ветер.
Темные стволы апрельских кипарисов
впитывают волны эфира.
У подножья их белеют снегами
маленькие вершины Тянь-Шаня.
     (Белые полюса, прозрачные волны.)
Слово Истины[154]

утрачено безвозвратно.Рваные облака плывут по небу,
И под этим ясным небом апреля
я мечусь, я горю, я скрежещу зубами —
воплощенный Асура.
(Халцедоновые облака в вышине проплывают.
Весенняя птица поет — где ты?..)
Солнце отсвечивает лазурью.
Асура и лес — музыка их едина.
Из нависшего ослепительно прозрачного небосвода
стаи облаков исходят знаменьем бедствий.
Печально простертые к небу ветви,
раздвоившиеся пейзажи, замершее в беспамятстве дерево — с макушки
вспорхнула ворона.
(Все прозрачней, все чище воздух.
Кипарисы безмолвно тянутся к небу.)
Что-то движется на золотистом лугу в отдаленье,
постепенно принимая человеческий облик, —
крестьянин в одежде рваной на меня смотрит,
но видит ли он меня, я не знаю.

В ослепительном океане земной атмосферы

(все мрачнее скорбь, унынье все глубже)
кипарисы вершинами тихо качают.
Снова птица рассекает синее небо.
    (Слово Истины утрачено безвозвратно.
    Слезы Асуры падают на землю.)
Вновь вдыхаю низко нависшее небо —
немного белизны остается в легких.
(Плоть моя, на мириады частиц в небе развейся!)
Вдалеке блестит листва дерева гинкго.
Темнеют ряды кипарисов.
Проливаются зарницами тучи.

Облачный сигнал

Ах, хорошо! Право, даже дух захватило!
Ветер дует.
Сверкают в полях мотыги.
И отвесный утес,
и старый храм на утесе,
и колокол в храме —
все застыло во времени, оцепенело,
погрузилось в дрему.
В этот час
высоко в весеннем небе
облака уже вывесили сигнальные флаги —
бело-синий сигнал,
запрет на влечения и соблазны.
Горы задумчивы.
Нынче вечером, конечно же, прилетят гуси
ночевать на ветвях вон тех четырех криптомерий.

Доклад

То, из-за чего все так гомонили, думая, что вулкан проснулся,
Оказалось, изволите знать, просто радугой.
Она, к вашему сведенью, уже час как висит в небе…

Ворона