Японская поэзия серебряного века

В конце концов, подобно сухому листу, что истлевает
у корней старого полусгнившего дерева,
хочу я вернуться в родные края.
Только там, на родине, хочу я умереть.
Предчувствую, что жить мне осталось совсем немного.
Женщина плачет, зовет меня во весь голос.
Какое лицо у нее? Не помню.
Ей, наверное, очень грустно. Она кричит снова и снова,
кричит, будто бы вся обратившись в голос.
О чем она? В этом протяжном крике
слышится укор земле, упрек небу. Тоскливый призыв
грудь женщины разрывает.
Эту женщину я хорошо знаю — единственную женщину,
которая все еще меня любит. Она зовет,
кричит изо всех сил, чтобы я услышал.
Нет, голоса ее я не слышу, но зато ощущаю зов сердца.
Призрачный смутный образ не исчезает,
стоит перед взором.

В моем родном городке, удаленном от моря,

вспоминая меня, женщина плачет.
Я надеюсь, она не умрет до моего возвращенья.
Я бы очень хотел застать ее там, вернувшись.
Остаток дней своих я хочу провести с этой женщиной
в тихом провинциальном городке,
где даже колебание воздуха не потревожит
моего больного, немощного старческого тела.
Я хочу жить в мире и покое, днем и ночью раздумывая
о делах минувших, оплакивая пережитое.
К той забытой женщине я хочу вернуться.
Городок раскинулся на привольном лугу,
в четырех ри от моря.

Там течет большая река. Женщина плачет.

Днем работает, ночью из-за меня проливает слезы.
По моей вине эта женщина безутешна.
Год за годом проводит она в тоске и печали.
Не знаю, право, стою ли я ее слез,
пролитых в смертной муке.
Если я умру раньше, женщина та, должно быть,
тоже не сможет больше жить на свете.
Я не хочу умирать, на земле оставив
это скорбящее, любящее созданье, —
но пережив ее, в одиночестве скорбь лелеять
для меня еще страшней, еще горше.

Я готов завопить, от ужаса разрыдаться,

с отвращением думая о себе — о человеке,
который дожил до старости, не сделав
никому ничего хорошего в мире.
С этой женщиной хочу я доживать свои дни,
словно сухой лист, истлевающий под деревом, у корня…

Дождь и туман

Тихий дождь моросит туманным утром.
Подвывая, как призрак, проходит собака.

Чаю заварю, в одиночестве выпью.

На коленях клубочком свернулась кошка.

На земле, окропленной росой былых грез,

Посадил бамбук, камни расставил — и слушаю ветер.

А когда набегут облака и вечер настанет,

Я окно, что распахнуто в явь, закрою
и уйду в спальню…

Накахара Тюя

Из книги «ПЕСНИ КОЗЕРОГА»

Снежная ночь

Падает снег, на синюю шляпу ложится.
Легких пальцев касанье? Шепот невнятный?

Китахара Хакусю