Японская поэзия серебряного века

Озаренный призрачным лунным светом,
Пруд, как темное зеркало, неподвижен,
Будто нет вокруг пропыленных улиц,
Будто нет вокруг суеты базаров.

Посмотри, под легким дыханьем ветра

Гладь зеркальных вод подернулась рябью.
В глубине колышутся отраженья —
Стайка птиц на пруду играет, резвится.

В этой жизни все имеет пределы,

Нашей жизни срок отмеряет Время.
Только над искусством время не властно,
Над страной безмолвья, над Зазеркальем.

В той стране навечно застыли утки —

Никогда, никогда не нырнуть им в воду.
В той стране, взметнувшись, замерли волны —
Никогда им не выплеснуться на берег.

Разве к ясной луне в небесных далях

Не стремились извечно сердца людские?
Разве благоуханье цветов искусства
Не влекло испокон веков человека?

Неужели праздно сияет в небе

Ночь за ночью светоч неугасимый?
Ах, луна чиста, искусство бессмертно,
Но, увы, недолги дни нашей жизни…
Тяжко думать, что жизнь без следа уходит.
Счесть по пальцам можно мгновенья счастья.
Высоки мечты и пылки порывы —
Только пламя юности быстро гаснет.

Никому не дано избегнуть смерти —

Увяданья, старенья, исчезновенья.
Жизнь цветка с душою трепетной, нежной
Сновиденью весенней ночи подобна.

Лунный свет так прекрасен и так печален!

Слышишь? Там, в горах, отдаваясь эхом,
На зеркальной глади пруда замирает
Дальний голос колокола из храма.

Из книги «ОПАВШИЕ ЦВЕТЫ СЛИВЫ»

Возле старого замка в Коморо[109]

Облака плывут над старым замком в Коморо.
Облака плывут, а странник глядит печально.
Не взошли еще подорожник и одуванчик,
Зелень вешних трав не колышется над лугами,
Вдалеке холмы укрыл серебристый полог,
И бегут ручьи — это снег растаял в долине.

Хоть земля уже весенним солнцем согрета,

Аромат ее еще не тревожит сердце.
Растеклась вокруг, распласталась легкая дымка.
Поднялись ростки на озимом ячменном поле.
К деревням своим по большой дороге
Запоздавшие путники поспешают.

Догорел закат. Из виду скрылась Асама.[110]

Прозвучал в тиши напев пастушьей свирели.
Я найду ночлег в той хижине над рекою.
Будет за стеной Тикума журчать невнятно.
Выпью я сакэ, мутной влагой хмельной утешусь,
Чтоб забыться вновь на травяном изголовье…

Вечнозеленое дерево