Японские сказания о войнах и мятежах

— Ведь даже воины, которые часто выезжают на поле боя и бьются, не жалея жизни, не всегда получают раны в сражении. В этой битве ни один сколь-нибудь знатный даже из Минамото и Тайра, из тех, кто заперлись во дворце Сиракава, не был убит! Из всех запершихся там вельмож, придворных и из охраны государя-инока, кого же убили? Почему один лишь Левый министр сражён стрелой и простился с жизнью? Как прискорбно, что тот, кто пустил стрелу, из всего множества людей стрелял именно в Левого министра! Правда, если задуматься, ханьский Гао-цзу, сжимая меч длиной в три сяку, усмирил Поднебесную, а во время похода на хуайнаньского князя Цин Бу был ранен в бою шальной стрелой[281] и распрощался с жизнью. Всё предопределено кармой деяний в прошлых рождениях! Втайне раздумывая об истории государств, видишь, что в Индии и в Китае казнённых великих министров не перечесть. В нашей стране Японии от министра Цубура до министра Эми было таких восемь[282]. Но хоть Левый министр и не один такой, всё же не было случая, чтобы глава рода оказался убит стрелой. О горе! Я бы отдал свою жизнь вместо него, если бы это было возможно! Как печально! Су У, оказавшийся в стране варваров, всё же смог потом вновь любоваться луной в столице, а Лю и Жуань вернулись в родные края через семь поколений[283]. И Левый министр, если б удалился в далёкие края, то когда-нибудь вернулся бы в столицу. На востоке, я слышал, есть Акуто и Цугару, где живут эдзо[284] — и оттуда приехал бы, нахлёстывая плетью коня. На западе, слышал я, есть Остров Демонов — там можно сесть в лодку и взять весло. Пусть Левый министр и совершил преступление, караемое дальней ссылкой без права вернуться, но пока был бы жив — жила бы надежда на его возвращение по амнистии, и не было бы так больно мне, старику! — так сокрушался он о прошлых делах и делах будущих, не в силах сдерживать слёзы. Бывшие там вельможи и простолюдье — не было таких, кто не отжимал бы мокрые от слёз рукава. Со смертью Левого министра министерские служащие и главы управлений потеряли путь, служившие в государевом дворце и во дворце государя-инока забросили дела, и весь мир скорбел о нём, не в силах уже что-либо изменить. Если уж отступился от него пресветлый бог Касуга, людям поделать нечего. Этот Левый министр был истинным потомком многих поколений регентов и канцлеров, государь доверял ему надзирать над десятью тысячами дел, превосходил он всех в роскоши и был известен в мире своими талантами. И за какие же прегрешения с ним это случилось? Стал он главой рода, но пренебрегал ритуалами поклонения богам и буддам, не следовал священной воле[285], и потому, как я слышал, пресветлый бог молвил устами прорицательницы: «Отступаюсь от него!»

Свиток третий

1. О том, как призвали мятежников на допрос.

В пятнадцатый день седьмой луны первого года Хогэн во дворце Тосандзё провели разбирательство о вине мятежников. Это были принявшие постриг управляющий правой стороной столицы Норинага, средний военачальник государевой охраны из Ооми Наримаса, младший советник Наритака четвёртого ранга, правитель земли Ното Иэнага, глава курандо Цунэнори и глава Ведомства Церемоний Моринори. Вступивший на Путь младший советник Синдзэй распорядился: «Этого сослать в эту землю, того отправить в ту землю» — и известил всех о наказаниях. Сохранили они хотя бы жизнь — это потому, наверное, что уже постриглись в монахи.

Среди них глава курандо Цунэнори и глава Ведомства Церемоний Моринори были братьями. Их двоих и ещё троих — бывшего дворцового стражника Хата-но Сукэясу с кем-то ещё, — особо призвали в управление государевой охраны и пытали. Допрашивали их потому, что Цунэнори и Моринори были в родстве с Левым министром[286] и должны были знать, как всё было. Они показали, что проводились обряды проклятия государя Коноэ и государыни Бифукумонъин. Также их допрашивали о сожжении Токудайдзи[287].

Главу курандо Цунэнори, главу Ведомства Церемоний Моринори, бывшего дворцового стражника Хата-но Сукэясу и кого-то ещё призвали в управление государевой охраны и пытали. Моринори закричал: «Что ж вы делаете! Пощадите меня!» — оборотившись к служащим, сложил ладони перед собой и заплакал.

Сначала их раздели догола. А когда служащие Судебного Ведомства надели верёвки им на шеи, глава Ведомства Церемоний закричал: