Ящик Пандоры

— Теперь самая сложная часть нашего плана, — с оттенком шутливых интонаций, сказал Сливной. — Тебе придется привезти Марину в институт, где работает наш гений вирусолог. Записывай адрес.

— Может быть, проще доставить вакцину к ней домой?

— Если бы это было возможно, я бы мчал к тебе на всех парусах, братишка! — вздохнул врач. — Экспериментальный образец. Кравец предполагает, что эффективность препарата сохраняется при температуре минус тридцать градусов. Он хранит образцы в морозилке, по счастью, в институте имеется нужное оборудование и электроэнергию здесь не отключают. Кравец полагает, что только так можно сохранить живые споры дженерика. Сумка-холодильник такой температуры не выдерживает, а специальный авторефрижератор найти вряд ли получится. Тебе придется везти Марину через город на свой страх и риск. Дело мы затеваем противозаконное, чтобы зарегистрировать вакцину, понадобится время, в условиях военного положения минимум неделя…

— Которой у Марины нет, — скрипнул зубами Сергей. — Диктуй адрес, доктор!

7

После полуночи у священника начался бред. Отец Серафим был крепким мужчиной, никогда ничем серьезным не болел. Спортивные травмы не в счет. Как любил повторять его напарник по спаррингу и давний друг Коля Бодров, водка — сила, спорт — могила! И каждый раз, когда Коля повторял эту шутку, они смеялись. Есть такая особенность человеческого сознания, существуют люди и их мысли, которые нам не надоедают со временем. Где сейчас Бодров? Последний раз они общались за неделю до официального объявления пандемии в России. Монах написал ему три сообщения в Ватсапе, но ответа не получил, и, судя по информационной строке, высвечивающейся в верхней части странички приложения, тот появлялся в сети восемь дней назад. Бодров был человек общительный, как он сам подшучивал, зависимый от Сети.

Отец Серафим попытался подняться с кровати и понял, что тело больше не повинуется ему. Всегда такое послушное, с крепкими мышцами и растянутыми сухожилиями, оно безвольно покоилось на узкой кровати, готовое превратиться в нечто негодное, слабое и уязвимое, чтобы стать той самой пищей для гроба, которая так страшит неверующих людей. Он протянул руку, нащупал горлышко бутылки, стоящей на полу, поднес к губам. Теплая жидкость оросила воспаленную гортань, но облегчения не принесла. Обычное движение руки, на которое в повседневной жизни человек не обращает внимания, далось ему с неимоверным трудом. Он откинулся на спину и тяжело дышал, чувствуя, как горчичное жжение окутывает легкие при каждом вздохе. Прошло время. Кажется, священник провалился в забытье, столь похожее на репетицию смерти. Когда он очнулся, рядом с ним кто-то был. Ощущение чужого присутствия было реально и осязаемо, он слышал дыхание человека, видел его зыбкий силуэт, облаченный в дымку нежно-алого сияния.

— Ты кто… — прошептал священник.

Смертельный страх сковал его тело, пот струился по лбу. Он так много говорил в своих проповедях о смерти, что та перестала его страшить. Так врачи-хирурги спокойнее остальных воспринимают факт своей предстоящей кончины, боксеры утрачивают ощущение опасности пропущенного удара, прошедшие войну солдаты буднично воспринимают ранения и вероятную гибель. Многократное повторение пугающего события теряет свою разрушительную энергию.

— Кто я?! — Алое сияние шевельнулось, из его недр прилетел какой-то дребезжащий звук. Так звенит старинный фарфор, если легонько ударить по его поверхности металлическим предметом. — Кто я, говоришь? Ты сам это знаешь, святой отец!

Отец Серафим поднял руку, намереваясь осенить себя крестным знамением, но та налилась свинцовой тяжестью. Он вдруг понял, что привычное действие больше не подвластно его мускулам. Теперь он будет лежать, как живой труп, ожидая, пока не придет конец.

— Трудно? — сочувственно спросил незнакомец. — Понимаю. Человек необычно крепко связан с собственной плотью, именно плоть, а не дух, как вы любите рассуждать, сидя за бокалом вина или кружкой пива, диктует модель поведения. Сильные подавляют окружающих людей, слабые приспосабливаются к угнетающей их реальности. Первые навязывают мораль и право, вторые взывают к состраданию и милосердию. Сильные идут к цели, пренебрегая трудностями и преодолевая их, слабые убеждают себя и всех окружающих в истине воздержания.

Он прошелся по тесной келье, алый туман стремился за ним, как ручной пес за хозяином. Незнакомец остановился напротив иконы, его голова, сокрытая большей частью в розовой дымке, была направлена к сияющему тусклой позолотой образу.

— Как ты считаешь, святой отец, к какому из двух описанных типов принадлежал Назареянин?