Ящик Пандоры

Отец Серафим прилагал неимоверные усилия, чтобы поднять правую руку, после очередной попытки у него шевельнулись пальцы, которые он тотчас сложил в крестное знамение. Сама рука лежала вытянутая как плеть. Пришелец метнулся к нему, склонился над лицом, едкий запах зверинца окатил лицо монаха душной волной. Подкатила тошнота, отец Серафим повернул лицо в сторону, чтобы не захлебнуться потоком рвоты. Живот скрутила судорога боли, спазм вывернул наизнанку содержимое желудка.

— И изверг нечистоты он из чрева своего! — продекламировал незнакомец.

Отец Серафим закашлялся, после приступа рвоты ему немного полегчало, он сумел согнуть руку в локте.

— Я знаю, к-к-кто ты… — прошептал он.

— Правда?! — Незнакомец подался вперед, розовый свет воссиял с неистовой силой. — Назови! Назови имя мое!

— Ты п-п-приходил сюда вчера…

Согнутая рука со сложенными крестом тремя пальцами устремилась ко лбу священника. Движение было плавное и медленное, словно новичок разучивал азы плавания.

— Ты и есть б-б-болезнь… — шептал монах.

Священник попытался рассмотреть лицо говорящего человека за дымкой розового сияния, но не мог сделать этого. Перед глазами у него все плыло.

— Как твой Бог, которому ты служишь, отче, — раскачиваясь, как маятник, продолжал пришелец, — допускает дурным людям воплощать в жизнь их жестокие планы? Скажи!

— Господь дает силу и веру тем, кто сражается с ними! — прошептал священник.

В дверь кельи постучали.

— Отче! Что с вами? — послышался голос послушника.

В коридоре застучали шаги, люди сгрудились возле дверей в келью настоятеля.

— Ты очень дерзкий человек!!! — грохотал голос, ставший громким и пронзительным. В нем слышался и вой ветра, и плач шакала холодной ночью, и рычание крокодила, рвущего трепещущее тело антилопы. — Но ты так и не осмелился позвать меня по имени!

Пальцы коснулись разгоряченного лба, рука двинулась в долгое путешествие к животу. Священник шептал слова молитвы. С той стороны двери что-то сильно ударило, жалобно скрипнул засов.

— Имя!!! — взывал пришелец, но уже тише. Его голос стихал, как стихает буря, уходя на восток.

Еще два перекрестных взмаха рукой. Отец Серафим улыбался. Перед тем, как провалиться в бездну, он увидел истекающую в распахнутое окно узкую полоску сверкающего, как золотая нить, тумана. И пришло забытье…

8

— Придется ехать ночью, — глухим басом инструктировал Сливной. — С двух до трех часов меньше всего патрулей. Какая у тебя машина?

— «Киа-Селтос». Купили Марине в прошлом году. — Сергей горько усмехнулся. — Еще не выплатили кредит…

— Иной кредит пострашнее пандемии будет! — пошутил Сливной.

— А если я скажу, что везу дочь в больницу? — Сергей поставил на плиту кастрюлю, решил приготовить бульон. Сам он мог обходиться без пищи и сна более суток, но Марину следовало покормить. Так велел доктор. Он прижимал смартфон к уху плечом, отчего голос врача звучал искаженно, но включать громкую связь не решался. Одно дело — шептать самому, и совсем другое — если из динамиков смарта грянет могучий бас доктора.

— В лучшем случае вас обоих задержат и отвезут в госпиталь. Если ты не инфицирован, тебя отпустят, а Марина останется вплоть до… — Сливной замолчал.

— Я понимаю, Слива! — ответил Авдеев. — Можешь не щадить мои чувства. — Он очистил от шелухи луковицу и бросил ее в бурлящий кипяток. — Скажи, чего нам ждать в худшем случае.

— Во-первых, отморозки, — ответил врач.

— Это я уже понял…

— Во-вторых, сотрудники полиции. Они могут быть опаснее обдолбанных наркотов.

Сергей насыпал немного соли в кастрюльку.

— Маловероятно.

— Я тоже так считал. — После короткой паузы, во время которой Сливной разговаривал с другом-вирусологом, врач продолжил: — С отморозками вся ясно. Как говорится, по законам военного времени! Эта шваль всегда активизировалась в темные периоды истории человечества. Погромщики, полицаи, мародеры. До поры это просто паршивые люди, подавляющие свои порочные наклонности. Другое дело — военные и полицейские. В большинстве своем это честные и отважные мужчины, но если страх проникает в их души, они становятся опаснее пьяного подонка с розочкой.

— Моя задача — избежать всех, кого я встречу на пути следования.

— Люблю иметь дело с военными! — с одобрением сказал Сливной. — Лишних вопросов не задают, четко обозначают план действий.

Сергей снял шумовкой накипь с поверхности бульона.

— Если не считать тех, у кого съехала крыша…

— Девятый круг, — серьезным тоном сказал врач.

— Что это означает?

— Девятый круг ада, как его описал Данте Алигьери. Последний круг. Данте считал материальный грех менее тяжелым, чем духовный. В нижнем кругу ада томились предатели и изменники. Иуда, Брут и прочие несимпатичные исторические личности.

— У монголов считалось самым тяжелым преступлением обмануть доверившегося. Закон степи гласил: сначала путника следует накормить, обогреть, а потом можно и грохнуть! — сказал Сергей.

— Я сегодня утром встретил одного такого, — медленно проговорил Сливной. — Потом расскажу…

— Итак, моя задача проехать не замеченным по ночному городу.