Ящик с проклятием

Мак подвинулся так, чтобы на страницу падал свет от уличного фонаря. Картинка изображала знаменитый замах Дэррила Строберри. И пусть сам Мак в жизни не держал в руках бейсбольную биту, чтение странным образом его успокаивало. Он в сотый раз штудировал статистику, пропуская всякие непонятные термины – выходы на биту, страйк-аут, процент занятия базы.

Внизу опять стоял крик: отец орал на сломавшийся телевизор и, судя по грохоту, запустил антенной в стену. Что-то попыталась промямлить мать, а потом хлопнул холодильник.

Мак перечитал статистику серии «Кардиналс» против «Ройялс» в восемьдесят пятом, двигая страницу в полоске уличного света, как лист в пишущей машинке.

Внизу зазвенело стекло, и мама испуганно вскрикнула.

Интересно, родители хоть заметили перемены в сыне? Как ярче стали сиять его глаза, как расправились плечи?

Мак снова поёрзал – на сей раз чтобы облегчить боль в мочевом пузыре. Если пойти в туалет, отец может услышать шаги и прицепиться. Но ничего не поделаешь – придётся вылезти из комнаты.

Мак встал на голый дощатый пол. Каждую скрипучую половицу он знал назубок – выучил, пока бегал пить воду после предрассветных тренировок. Путь мимо опасных мест чем-то напоминал игру в классики.

Приоткрыв дверь спальни, Мак бесшумно проскользнул через лестничную площадку в ванную, не стал запирать замок и постарался попадать на стенки унитаза, а не в воду. Он посмотрел на своё отражение в зеркальном шкафу – усталое лицо, покрасневшие от недосыпа глаза, но в целом вид счастливый. Определённо счастливый.

Чтобы раньше времени не привлечь внимание взбешённого отца, Мак сперва вымыл руки, а уж потом спустил воду. Поспешно вернувшись в спальню, положил альманах на грудь и растянулся в темноте, слушая размеренное тиканье часов.

И уже почти задремал под этот убаюкивающий звук, как услышал другой – кто-то шёпотом позвал его с улицы.

17. Визит

Масляные тени сгустились вокруг. Сеп вцепился в подушку. Модели самолётов кружились над литыми фигурами, постеры хлопали на ветру, и повсюду – на полу, на столе и наверху шкафа – бледно-жёлтыми башнями громоздились книги в мягкой обложке.

Сеп закрыл глаза, мечтая провалиться в сон без сновидений, чтобы темнота вновь стала пустой и безопасной.

Но вороны последовали за ним и за грань сознания – явились ему во сне.

Влажный мох холодил пальцы босых ног. Сеп практически слышал, как под ним растёт трава, почти чувствовал прикосновение звёздного света к коже.

Он повернулся к морю. Материк казался таким близким; окна домов мерцали, словно осколки бриллиантов.

Сеп потянулся туда – но что-то пошевелилось во тьме.

Он вгляделся сквозь колышущиеся листья и увидел небольшой кусочек ночного неба и ветку. По ней прыгала ворона, издавая похожие на скрежет звуки и высовывая яркий язык.

– Кыш! – крикнул ей Сеп. – Пошла отсюда!

Он хотел кинуть в неё камнем. Но к этой вороне вдруг подсела ещё одна, и ещё, и ещё… Их подсвеченные луной перья слились в единое чёрно-сине-пурпурное месиво, что полностью затмило собой материк. Бритвенно-острые клювы щёлкали и щёлкали, пока сам воздух не затвердел от криков, которые не могли издавать живые существа. Звуки наслаивались друг на друга, множились эхом, шли разом отовсюду и ниоткуда.

Сеп вдруг понял, что блестящие вороньи глаза, бесчисленные, точно звёзды, смотрят на него.

– Пошли отсюда! – повторил он, шагнул назад и споткнулся, ощутив под ногой что-то мягкое и тёплое. Вроде бы похоже на какую-то одежду – но Сеп нутром чуял, что это такое. Он посмотрел вниз.

На траве распростёрлась человеческая кожа – женская кожа – пустая и мягкая, словно одеяло. Голову венчали длинные мышиного цвета волосы.

Сеп охнул и протянул руку…

Вороны разразились криками.

Шумным облаком они спустились вниз, принялись бить Сепа крыльями по лицу, наполняли его лёгкие тёплым дыханием и кислой вонью. Их когти царапали голову, жуткие клювы целились по рукам и лицу.

Одна птица приземлилась на пустую кожу и принялась ввинчиваться в неё через рот.

– Нет! – закричал Сеп, пинаясь, отпихивая ворон. По лбу стекала кровь. – Прекрати! Так нельзя!

Ещё одна птица пролезла в кожу, затем ещё и ещё, пока пустая оболочка не натянулась и не поднялась с земли.

Труп открыл глаза – большие, блестящие, чёрные.

Сеп почувствовал, что сдаётся, но тут чей-то голос позвал его издалека, оттуда, где нет темноты, и тепло связи с живым человеком согрело заледеневшие вены…

Сеп вздрогнул – и проснулся. Сердце билось как безумное, голова уткнулась в подушку, холодный пот покрывал грудь и лицо.

В спальне царила тишина.

Вдруг раздался тихий стук. Поначалу Сеп было решил, что где-то в доме подтекает труба… только вот звучал этот стук странно – не доносился откуда-то извне, а возникал прямо в черепе, тяжёлый и настойчивый. Зуб заныл, словно вокруг него обернули влажную тряпку.

А потом жгучая ослепительная боль пронзила голову, точно лезвием. Сеп повернул глаза к окну.