Ящик с проклятием

– Почему ты ешь леденец, если так его ненавидишь?

– В смысле?

– Ну он же практически символ Хилл Форда. На нём даже имя города написано.

Сеп сунул зазубренный кусок леденца в карман.

– Это просто моя любимая конфета.

Интересно, что можно было бы увидеть в Сепе, если разорвать его сейчас надвое? Он чувствовал, как внутри кипит хаос из всего, что произошло за последние сутки: мама, ящик, Барнаби, вороны, Дэниелс, шум в глухом ухе – каждый эпизод старался вырваться на поверхность, словно тонущая крыса.

– Вот он, замок Ламберт, – провозгласил Аркл, переступая через корни деревьев.

Фермерский дом был ещё далеко, но ребята уже видели его большую красную дверь и порхающие, точно призраки, занавески на открытых окнах. Сладость летних цветов окутывала всё густыми пьянящими волнами.

– Мне здесь нравится, – продолжил Аркл, оглядываясь, пока они бежали к дому. – Почему ты хочешь уехать?

Сеп пожал плечами:

– Мама говорит, что у меня всегда ноги чесались.

– У меня тоже чешутся! Моя мама сыпет мне в носки специальную пудру. Но зачем кому-то уезжать отсюда? Хилл Форд классный.

– Я хочу хорошую работу.

– Ага, – нерешительно протянул Аркл. – Раньше я думал, что смогу чем-нибудь заняться в больнице, но я ни на что не годен.

– Ты мог бы стать волонтёром, – подсказал Сеп.

Аркл скривился.

– Какой от этого прок? Ну, кроме помощи больным. Нет, меня никуда не возьмут. Я не шутил, когда сказал, что заснул на экзамене по математике. Сам не думал, что настолько тупой. И становлюсь только хуже.

– Как такое возможно? – спросил Сеп.

Аркл зыркнул на него.

– Я не это имел в виду, – быстро поправился Сеп. – Я хотел сказать, как такое могло случиться?

– Не знаю, но я и правда тупею. Только что не мог вспомнить, как зовут лягушку. Лягушку! Иногда в классе я действительно улавливаю, чему меня пытаются научить, словно маленькие ниточки образуются в моей голове, и я пытаюсь схватить их – но они просто ускользают, и в последние дни это происходит всё чаще и чаще. Ты когда-нибудь пробовал удержать рыбу? Рыбы – те ещё ублюдки, как и этот… чувак. С треугольником.

– Пифагор?

– Он самый, – щёлкнул пальцами Аркл.

– Пифагор сволочь?

– Скользкий гад.

Аркл начал карабкаться через ворота в конце длинной подъездной дорожки. Он посмотрел на часы.

– Похоже, мы и правда успеваем. Но если она заведётся, виноват ты, хорошо? Скажем, ты схлопотал выговор, но тебя взяли на поруки. Звучит круто.

– Но это же неправда.

Аркл посмотрел сверху вниз с калитки и приподнял брови.

– Хочешь рассказать им, как Тенч планировал ужин при свечах для вас двоих?

Плюхнулся по ту сторону и побежал дальше.

– И то верно, – кивнул Сеп и полез за ним.

33. Таро

Старушка, известная местным как экстрасенс Кристин, помешивала суп, время от времени грохоча коробкой с кошачьими вкусняшками у задней двери.

– Кис-кис-кис, – звала она певучим голосом. – Киса, сюда!

Отвлёкшись, Кристин пролила немного яркой жидкости на линолеум, да так и оставила её там в качестве дополнительного стимула для кошки.

Но суп закипел, а животное не пришло, и Кристин отнесла свой обед в гостиную, разложив на подносе намазанный маслом хлеб и чайные принадлежности.

Её дом был старым и маленьким, послевоенной деревянной трёхкомнатной постройкой, от которой пахло мускатным орехом и гвоздикой. Стены пестрели ловцами снов и перьями, повсюду валялись оккультные безделушки, купленные на распродаже. Всё в комнате было связано с миром, существующим за пределами человеческого взора, за исключением одного: оленьей головы, которую повесил отец Кристин перед самой своей смертью. Так олень и торчал на задней стене над диваном – могучий, с остекленевшим взглядом, а его рога переливались серебром развешанных там амулетов и тотемов.

Кристин включила телевизор и села под оленем, поставив поднос себе на колени.

– Ну вот, опять, – вздохнула она, когда на экране появился «белый шум».

Старушка встала, пересекла комнату и глухо щёлкнула выключателем. Затем снова примостилась на диване и подула на суп.

– Что это…

На сиденье что-то было. Она приподняла ногу, ощупала ягодицы и ткань дивана.

Поверхность словно отсырела – впрочем, чему удивляться. Казалось, весь город вспотел от жары.

Она принялась за суп, прихлёбывая из глубокой ложки. Серебро над головой звенело, когда по комнате игриво пробегал ветерок.

Кристин потянулась в сторону, взяла карту Таро с вершины колоды на столе и драматическим жестом её открыла.

– Перевёрнутый Мир. Вероятен застой. Расстройство планов на самом финише.

Она открыла следующую карту и посмотрела на фигуру скелета.

– Смерть, – сказала она и высунула язык. – Не дождёшься, парень.

Старушка глотнула ещё супа, на этот раз обмакнув в него хлеб и дав тому пропитаться.

Снаружи завелась бензиновая газонокосилка – соседский мальчик Броди зарабатывал деньги. Кристин закатила глаза, отставила поднос и подошла к окну.

– Я заплачу тебе вдвое больше, только заткнись! – крикнула она и опустила стекло, одновременно заглушая звук и запирая жару в комнате.

Кристин снова села, взяла поднос. И опять почувствовала, как сиденье под ногами намокло.